– Тебе надо двигаться.
– Мэрилин, я же не инвалид.
– У тебя ноги атрофируются.
– Я устал.
– Вот-вот. Первый признак атрофии. Вставай и походи немного.
Я сказал, что из нее вышел бы врач-садист.
– Слава богу, я просто картины продаю. Я не садист. Я стерва.
Вам будет трудно в это поверить, но она еще требовала заниматься сексом. Я ответил, что у меня голова болит.
– Ты же не надеешься, что я на это куплюсь?
– Мне голову проломили, между прочим.
– А тебе ничего и не нужно делать. Просто полежи спокойно. Как обычно.
– Мэрилин! – Мне пришлось буквально отцеплять ее от своей шеи. – Хватит.
Она покраснела, встала и вышла из комнаты.
Чем дольше она так себя вела, тем чаще я вспоминал о Саманте. Это банально – удирать от тех, кто тебя очень любит. И столь же банально желать того, что получить невозможно. Но мне так хотелось новых эмоций. Я не собирался бросать Мэрилин – зачем? Она давала мне такую свободу, о которой мужчина может только мечтать. Просто последнее время столь усиленное проявление заботы меня очень напрягало. Никогда в жизни я не желал невозможного. Скорее всего, потому, что до сих пор для меня возможно было все.
Кевин Холлистер перезвонил мне из Вейла, штат Колорадо. Он там наслаждался рано выпавшим в этом году снегом.
– Полметра, только-только выпал. Мечта. Прямо рай на земле. – Кажется, он немного запыхался. – Я пошлю за тобой самолет, и к полудню будешь уже носиться по склонам.
Я, конечно, люблю горные лыжи, но сейчас всякий раз, как я вставал, у меня появлялось ощущение, будто мне со всего маху дали в морду. Пришлось ответить, что я приболел.
– Тогда в следующем году. Вернусь домой, буду праздновать день рождения. Моя бывшая жена спроектировала кухню, в которой можно готовить сразу человек на двести. Двенадцать духовок, а я даже тост себе сделать не могу. Я пригласил… – он назвал очень известного повара, – вот он все и сделает. Приезжай. – Он пыхтел и отдувался, на заднем плане слышалось жужжание – подъемник, наверное.
– Ты прямо сейчас катаешься, что ли?
– Да, мы все катаемся.
– Надеюсь, ты подключил гарнитуру.
– У меня в куртке встроенный микрофон.
Интересно, кто там с ним еще? Небось его дизайнерша. Или еще какая-нибудь барышня лет на двадцать помоложе. Вполне во вкусе моего отца.
Я сказал, что разговор может подождать. Пока Холлистер не вернется в Нью-Йорк.
– Я вернусь только после Нового года. Давай сейчас.
– Я насчет рисунка.
– Какого?
– Рисунка Крейка.
– А, понял. – Он фыркнул. – За последнюю неделю ты уже второй.
– Да что ты?
– Ага. У меня состоялась длительная беседа об этом рисунке пару дней назад.