– И с кем?
Он не расслышал.
– Алло! Итан!
– Я здесь.
– Итан, ты меня слышишь?
– Я слышу. А ты…
– Итан! Алло! Вот черт! Алло! Черт!
Он отключился.
– Надо купить новую гарнитуру, – сказал Холлистер, когда перезвонил. – Это не гарнитура, а говно какое-то. Все время ломается. Так что ты говорил?
– Я хотел узнать насчет рисунка.
– А что такое?
– Хотел спросить. Может, ты мне его обратно продашь?
– С чего бы? – Голос мгновенно утратил всякую теплоту. – Тебе кто-то больше предложил?
– Нет. Дело не в этом. Просто мне стало жалко, что я нарушил целостность. Все-таки у тебя центральное панно, а мне кажется, работа должна сохраниться единой.
– Раньше ты не переживал насчет целостности.
– Ты прав. Но я все обдумал и понял, как ошибался.
– И сколько ты хочешь мне предложить? Просто любопытно.
Я назвал сумму, за которую продал, плюс десять процентов.
– Неплохая прибыль за один месяц.
– У меня бывают месяцы и получше. И часто, – ответил он.
– Тогда пятнадцать.
– Нет, у тебя точно есть какая-то цель. Мне ужасно хочется узнать какая, но, к несчастью для тебя, я человек слова. Рисунок уже обещан другому.
– Что, прости?
– Я его продал.
Меня словно молнией ударило.
– Алло! Ты где?
– Ту т.
– Ты слышал, что я сказал?
– Да. А кто покупатель?
– Я не имею права тебе сказать.
– Кевин.
– Мне очень жаль, ну правда! Ты же знаешь, старик, я бы с удовольствием. Но покупатель очень хотел сохранить анонимность.
Холлистер говорил точно так, как обычно говорят продавцы в моем бизнесе. Даже странно. Мэрилин сотворила чудовище.
– И сколько тебе дали? – спросил я, уже не ожидая, что он признается. И тут он ответил. Меня закачало.
– Дурдом, а? Прикинь, они прямо сразу столько и предложили. Я мог бы и поторговаться, но подумал: чего уж жадничать? Но заработал я охренительно, прямо как бандит.
Казалось бы, на человека с достатком Холлистера продажа картины, даже если сделка такая удачная, не должна произвести столь сильного впечатления. По сравнению с его ежемесячным доходом это ведь гроши. Для меня сумма, конечно, огромная, а он наверняка больше за электричество платит. Но радовался он, как ребенок, я так и видел, как он потирает руки. Миллионеры становятся миллионерами, потому что никогда не теряют страсть к охоте за дичью.
На вопрос, отдал ли он уже рисунок, Холлистер ответил:
– В понедельник отдаю.
Я подумал, может, попросить взглянуть на него в последний раз? И что я сделаю? Схвачу его и побегу? Далеко мне не убежать с сотрясением мозга и огромным панно под мышкой. Состоящим из сотни отдельных картинок, рассыпающихся на ходу. К тому же я догадывался, кто покупатель. Мало кто мог себе позволить потратить такие деньжищи на никому не известного художника. И мало у кого был повод потратить их таким образом.