– А я нет.
– И отец из меня никакой.
– Ничего, в этот раз у тебя лучше получится.
– С чего бы вдруг?
– Я тебя научу.
– Да не хочу я учиться! Мне и так неплохо.
– Неправда.
– Нет, правда.
– Нет, неправда.
– Надин, ну поверь мне! У меня достаточно опыта. Я точно знаю: хороший отец из меня не выйдет.
– Чего ты боишься?
Да ничего он не боялся! Бояться надо тогда, когда знаешь, что может случиться нечто плохое. Может. А может и не случиться. А Дэвид точно знал, что оно случится. Несчастье неотвратимо. Дэвид уже это проходил.
– Я тебя люблю. И я хочу ребенка. Ну пожалуйста, не спорь со мной, – попросила Надин.
Дэвид промолчал.
– Пожалуйста!
Ну не мог же он ей отказать! Он сдался, как только Надин перестала просить.
Она хотела, чтобы Дэвид стал хорошим отцом, и он постарался. «Пойди погуляй с ним, – говорила Надин. – Сходите куда-нибудь развлекитесь». Дэвид не знал, куда идти, а Надин не желала ему подсказывать. Велела думать своей головой. В три года Дэвид играл один в своей комнате. В три года он научился читать.
И на скрипке играть тоже. Поэтому он понятия не имел, что должны делать в три года нормальные дети.
Дэвид взял сына с собой в офис и попытался убедить его, что играть с пластмассовыми модельками будущих домов ужасно интересно. Показал макет торгового центра в Торонто. И еще двух центров, которые строились в Джерси. Дэвиду казалось, что он отлично справляется с ролью отца, пока секретарша не сказала: «Он сейчас уснет со скуки». И посоветовала сводить ребенка в Музей естествознания. Вообще-то Дэвид был членом совета директоров музея, но он честно встал в очередь, как сделал бы всякий нормальный отец, и купил три билета: себе, сыну и няне, которая все утро следовала за ними молчаливой тенью. «Смотри!» Дэвид показал сыну скелет динозавра. Мальчик заревел. Дэвид попытался отвлечь его, показать другие экспонаты, но дамбу уже прорвало. Мальчик безутешно плакал и не замолчал, пока они не вернулись домой и Дэвид не передал его с рук на руки матери, сказав: «Забери его, пожалуйста».
Больше Дэвид стать хорошим отцом не пытался.
А вот Надин с головой погрузилась в материнство. Она слишком увлеклась, и все, чего Дэвид так боялся, начало сбываться. Надин отдалялась от него, а он не в силах был ее удержать. Да ведь он же ей говорил! Он предупреждал, что так и будет. У нее-то опыта не было, а у него был, и еще какой. Надо было стоять на своем. Сказать, чтобы подождала лет пять, а вдруг за это время она бы передумала? Вдруг она не решилась бы тогда рисковать всем самым для него дорогим?
Надин принесла в его дом свет. А когда ушла, забрала его с собой. В доме снова стало темно. Дэвид привык к темноте, он вырос в ней и никогда не жаловался. Но теперь, после света, эта тьма его душила. По малейшему поводу он срывался, страдал от жесточайших приступов мигрени, которые приходилось пережидать в постели, занавесив окна и поплотнее прикрыв двери. Мигрень могла начаться от чего угодно. Неожиданный шум, плохие новости. Грустные мысли.