– Ну да, – кивнул Ланс. – Или тюрьму.
Мы все посмотрели на журнал.
– Псих, – сказал Ланс.
Из дальнего угла комнаты мне помахала Мэрилин. Я извинился перед ребятами и пошел разговаривать с Холлистером. Руку он пожимал совсем не так, как я ожидал. Мягко, не давя. Ладонь у Холлистера была сухая и теплая. И ногти наманикюренные.
– Мы как раз восхищались панно, – сказала Мэрилин.
– У вас хороший вкус.
– Это ведь центральный элемент композиции, правда, Итан?
Я кивнул:
– Рисунок номер один.
– Странный какой. Это что, младенцы, что ли?
– Похожи на херувимов, – сказал Холлистер.
– Интересно, что вы обратили на них внимание. Мы их так и зовем, «херувимы Виктора».
В центре композиции располагалась пятиконечная звезда скучного, нетипичного для Виктора коричневого цвета на пылающем фоне. Вокруг нее танцевали дети с крылышками. Их блаженные улыбки контрастировали со всеми остальными деталями карты, ее возбуждением и кровавой резней. Художник вообще был мастером деталей, однако ему было важно ничего не упустить при изображении центрального элемента, и техника тут использовалась почти чертежная.
– Они похожи на… не знаю… нечто среднее между Боттичелли и Салли Манн.[15] Есть тут что-то от педофилии, а?
Я приподнял бровь.
Холлистер, щурясь, качнулся к панно:
– Удивительно, что оно так хорошо сохранилось.
– Это да.
– А вы видели его квартиру? – спросил финансист, показывая на развешанные по стенам фотографии жилища Крейка.
– Я туда первым пришел.
Мэрилин за спиной Холлистера хихикнула:
– Кевину хотелось бы побольше узнать о художнике.
– Я и сам больше ничего не знаю.
– Что вы скажете о нем в контексте других художников ар брют? – спросил Холлистер.
– Ну… – начал я, сердито глянув на Мэрилин, – я вообще не уверен, что его можно отнести к этому направлению. – Холлистер побледнел, и я быстро добавил: – В том смысле, что его в принципе трудно с кем-то сравнить. Впрочем, не исключено, что вы правы, относя Виктора к этому направлению, поскольку основная отличительная черта ар брют – это отсутствие художественного контекста.
Мэрилин за спиной у Холлистера потерла указательный палец о большой, показывая, что финансист готов раскошелиться.
Я вывалил на голову несчастного хрестоматийные истины о Жане Дюбюффе,[16] ар брют и контркультурном движении.
– Обычно речь идет о творчестве заключенных, детей, душевнобольных, и я совсем не уверен, что Крейка можно отнести к какой-нибудь из этих категорий.
– По мне, так он ко всем трем относится, – заметила Мэрилин.
– Разве он был ребенком? – спросил Холлистер. – Я думал, он старый.