Впервые за много раз я возвращался еще ночью. Разбуженные стуком окна, сопалатники осыпали меня массой выражений, содержащих много ненужных слов. Я им ответил тем же.
Дни тянулись медленно. Дожди зарядили надолго. Соседи по палате выздоровели, и их забрали в родные пенаты. Легли новые. Один привлек мое внимание. Впрочем, отметил я его привлекательность автоматически. Без задней мысли. И передней тоже. О Сергее старался не думать. Он уже уехал. Пару раз встречал Надьку. Она всё недоумевала: „Не пойму я вас, педиков. И чего вам не трахалось? Нет, не пойму!“ Хотя, конечно, ей даже так лучше было: не нужно бояться, что очередной ее лавер застанет нас в постели с Серёжкой и разнесет по всей округе весть о вместилище разврата. Постепенно я переключался на мысли о возвращении в часть. Думать об этом не очень хотелось, просто надо было о чем-то думать. Книжки не читались. Спалось плохо. Набрал снотворного. Кошмары стали сниться. Ирку я просто избегал. Она прекрасно меня понимала и на мою честь больше не посягала. Пару раз кинула намеки, и всё. Нашел себе сильного партнера для шахмат среди офицеров, этим и жил. Время моего пребывания подошло к концу, послезавтра истекал срок нашего с Буденным джентльменского соглашения. Уж если я этого не забыл, то он-то и подавно.
На следующий день я увидел Мойдодыра. Приезжал на своем драндулете. Ко мне даже не зашел. Зато с Буденным трепался долго. Вскоре мне стала понятна причина его явления. Буденный сообщил, что в мою родную часть пришла бумага из Москвы, согласно которой я должен ехать в Минск на более углубленное обследование. Это я еще в начале службы постарался: написал депешу в Министерство обороны на двадцати страницах, половину которой заняло перечисление всех недугов. Даже успел забыть об этом. Там бы тоже давно забыли о письме какого-то, пусть и милого, но солдатика, да вот родственнички мои похлопотали. А теперь не знаю, как отнестись к сюрпризу. Конечно, хорошо, что возможность лицезреть вадиков, ростиков и мойдодыров с козлами отодвигается на неопределенный срок, а, даст бог, и навсегда. Но, с другой стороны, в Минск я не хочу. Заранее предвижу нескончаемую депрессию. Впрочем, меня не очень-то и спросят.
Заехали за мной в тот же день. Вот что значит маленький клочок бумаги из далекой, но главной Москвы! Во какие проститутки! И какой я молодец! Мойдодыр разговаривал со мной так, будто я приехал к нему с проверкой. Ночью поезд. Голошумов будет сопровождать. Он едет по своим делам, заодно и меня завезет. До разговоров с сослуживцами я не снизошел. Да и некогда было: Мойдодыр отправил меня в автопарк пощипать травку, которая беспощадно выглядывала из трещин в асфальте.