Мы пришли на следующий день вечером. Весь день я просидел с ним перед клумбой. Травили анекдоты. Я усердствовал, рассказывая анекдоты про педиков — бородатые, зато актуальные. Семён старательно избегал говорить о вчерашнем. Вопросы типа „Тебе понравилось?“ застревали в глотке. После ужина я вкрадчиво предложил пройтись. Ноги сами привели нас к двери. К той же самой двери. Не класса — туалета: ему хотелось помочиться. Там-то я его и зажал. „Стряхни хорошенько, я не люблю вкуса мочи“. Целую в шею и стряхиваю ему сам. На „Спасибо“ говорю „Пожалуйста“.
А вот и стенд. Ни единой буковки со вчерашнего дня не прибавилось. Оказалось, что от синего больничного костюма фон стал слегка голубым местами. Мишка в обед спросил, не трахали ли меня на стенде. „Ну что ты?!“ Я даже обиделся. Кто ж на стенде отдается? Я бы выбрал другое место.
Мы обнимались стоя. Потом на полу, устланном зимними больничными пальто. Потом лежа там же. Я сосал, закрыв глаза. Он, с закрытыми глазами, спустил почти мгновенно. Ну вот еще новости! Мы так не договаривались! А кто меня будет иметь? Может, еще раз, а то я не распробовал? Нет, хватит. Хорошего человека должно быть мало. А не то быстро надоест.
Мне всё это разонравилось. Не буду я больше с ним. Холодный, как лед. Как Облом. Классическое воплощение облома… Может, я не так сосу? Фу, какие глупости! Он делает мне одолжение. Удовлетворил свое любопытство и не хочет идти дальше, за новыми ощущениями. Всё, я на него обиделся! Не буду больше с ним разговаривать. Два дня работаю почти без еды. Кормит Мишка. В столовую не хожу — не хочу видеть. Хоть бы тебя выписали! Приходит сам. Говорит, что глупо на что-то обижаться. Умом я это понимаю. Вечером опять наматываем круги. Дом с классом обходим скорее из-за моего нежелания. Я не хочу ничего иметь с роботом.
Мышонок очень мил. Иногда рассказывает интересно. Да, мне хорошо с ним таким. Голубизну не трогаем. Анекдоты на эту тему кончились. Пытался я было выдумать парочку, да не получилось. И зачем? Вот он — анекдот ходячий. Близок хрен, да в рот не положишь!
Вечером в субботу мы опять оказались в классе. На улице было прохладно. „Не замерз твой хвостик, Мышонок? Давай, я его погрею“. Вот тебе новая нора, обильно смоченная слюной. Мне почему-то больно. Я мысленно сравниваю свою дырку с футболистом, который в ожидании важного матча просто „перегорел“. Ему опять приходится кончать мне в рот. Оба знаем, что это в последний раз. Больше этого не будет. Потому что этого не может быть никогда.
Воскресенье я провел в кровати. Отчасти простыл, отчасти всё надоело. Аппетит вновь пришел во время еды. Кто бы мог подумать, что моя судьба так счастливо сложится? Хвала Богу и спасибо Мишке! Бегал бы я сейчас за водкой вместо Ростика или что-нибудь в этом роде. Именно в то воскресенье я понял, что вряд ли выдержал бы выходки „стариков“. Этот груз слишком сильно давит. Постоянно быть начеку, ждать ударов исподтишка… Да еще эти дегенераты командиры. Ни одного человека! А здесь — уже ставшие родными Семён с Мишкой. И отчего же тогда хандра? Ладно, завтра не буду.