Народ зашумел.
«Это кубов пятьсот-шестьсот… Ни хера ж себе!»
Иван посмотрел на лопату.
— До дождей бы управиться.
Если бы не Сашка, ежедневно привозящий на велосипеде еду и воду, они бы не управились. И если бы не прохлада поздней осени. Две недели адского труда не пропали даром — в стороне, аккуратно сложенные в поленницу, ждали своего часа две тысячи бетонных блоков. Рядом курганом высилась огромная куча жирной светлой глины.
Десятиметровой длины раскоп на четырёхметровой глубине очистили от остатков глины и песка. Перед глазами измученных землекопов опять возникла самая обыкновенная дощатая поверхность.
— Шабаш, парни! — Олег был на последнем моральном издыхании. — Послезавтра будем доски поднимать. Сегодня идём в посёлок. Баня. Выпивка. И…
— Бабы?
— Нахрен! Спать!
За всё время, проведённое вместе, ни Иван, ни Марья ни разу не употребляли такие слова, как «любовь», «семья», «муж» и «жена». Оба старательно делали вид, что это лишь дружеские отношения, приправленные пикантной взаимопомощью в половом вопросе. Даже такое понятие как «подруга» Иван вслух никогда не произносил. Мария очень спокойно к этому относилась, всячески подчёркивая, что «это просто дружба». Народ, глядя на их взаимоотношения, впадал в непонятки, зависал и старался больше об этом не задумываться.
— Настя, а где Маша? — Маляренко недоумённо оглядывался по сторонам.
— Да она там с Ванечкой нянчится. — Женщина вытерла полотенцем руки и вновь склонилась над казаном. — Да куда ж ты! Умойся с дороги, на тебе ж картошку сажать можно!
Маша была прекрасна. Иван смотрел на подругу и не узнавал в этой мягкой и нежной женщине, качающей на руках ребёнка, ту жестокую и циничную особу, которую он привык в ней видеть. В горле стал ком.
— Маш.
— Тссс!
Женщина обернулась и прижала к себе малыша.
— Разбудишь!
«Какая же она красивая!»
— Маша, ты… я… — Иван, с дороги грязный как трубочист, смотрел на любимую и не смел подойти. — Ты…
— Да. Я согласна.
По щекам у счастливо улыбающейся Маши текли слёзы.
— Ну что, народ! — Иван был в особо приподнятом настроении. Они с Машей, наконец, объяснились. — Давай-давай-давай! Поднимай!
Всё опять пошло не так просто, как планировалось. Доски были совершенно неподъёмными. Сантиметров пятнадцать в толщину, в ширину — все пятьдесят, а длиной — аж десять метров. Вдобавок, чёрная древесина оказалась неимоверно плотной и тяжёлой. Вытащить доски на руках, даже с помощью Юры и Александра, не получилось. Олег долго матерился в пространство, вопрошая «какого хрена тут не положили обычные сосновые доски?». Пришлось отправлять гонцов в посёлок за увезённой лебёдкой и цепями. Гонцы не вернулись, зато вместо них явилось аж пять человек: Звонарёв, дед, гордо восседающий на тележке, Семёныч и пара разведчиков, отправленных Иваном в горы.