Хотя, кто его знает — может это просто были облака.
Пятьсот километров по Эгейскому морю «Мечта» прошла всего за двое суток. Крепкий ветер подгонял яхту, надувая её паруса и Иван решил не упускать такой шанс. Прожектор сняли с верхней палубы и установили на самую верхушку мачты, а на носу яхты ночь напролёт стояли вахтенные вперёдсмотрящие. Надо сказать, что светила эта пара фар — будь здоров! На километр. Не меньше. Так что Маляренко прикинул и счёл, что ежели вахтенные одним местом щёлкать не будут, то у рулевого есть все шансы отвернуть от скал, буде такие появятся на пути лодки.
Всего на восьмой день после выхода из бухты Севастополя, лейтенант Ермолаев, поколдовав с секстаном, доложил Ивану о том, что они дошли до нужной широты.
Ваня оглядел бескрайний морской простор, пожал плечами и велел поворачивать.
Строго на Запад.
На этом вся скоростная и весёлая часть похода закончилась. Ветер, так здорово помогавший им всю предыдущую дорогу, теперь дул если и не в лицо, то в левое ухо — точно. Свежий северный бриз сменился раскалённым воздухом из Африки. Несмотря на то, что отсюда до берегов чёрного континента было, по прикидкам Ермолаева, не меньше трёхсот километров, порывы горячего ветра регулярно посыпали палубу песочком. Франц матерился и держал люк в машинное отделение герметично закрытым. Чем он там дышал и как вообще выживал — было совершенно непонятно. Опять в борт забила крутая волна и опять началась поездка по стиральной доске, а лодка никак не желала идти быстрее десяти километров в час.
«Зажрались вы, Иван Андреевич. Десять кэмэ тебе мало. «Беду» вспомни!»
Маляренко утёр пот, заливавший лицо и постарался расслабиться. В рубке днём было очень жарко и душно. Очень хотелось открыть иллюминаторы и проветрить помещение, но это было чревато. Из открытых окон нёсся поток обжигающе горячего воздуха. Как из фена.
Экипаж, за исключением Насти, забрался в кубрик и не отсвечивал. Франц парился у себя в машинном, и у Вани было такое ощущение, что он на всём корабле один.
«Круто! Я прям как в одиночной кругосветке!»
Над головой послышались шаги. На верхней палубе ходила Настя.
Ивана передёрнуло. Ни за какие коврижки его сейчас нельзя было вытянуть на солнышко. А Настя — пожалуйста! В первый же день юная женщина, сильно смущаясь, попросила капитана поговорить с экипажем. На предмет того, что такое дружба и какие у неё, как у женщины есть привилегии.
Маляренко очень удивился, но за ужином объявил, чтоб «на верхнюю палубу даже носу больше казали «. Мужики пожали плечами, отпустили пару в меру пошлых шуточек и у Анастасии появился персональный кусочек судна.