И уехала с молодым мужем, блестящим младшим атташе, которому так шел темно–зеленый, с золотым шитьем парадный мундир, сначала в Касабланку, а потом сюда, в Буэнос–Айрес.
И все забылось.
А теперь вдруг вспомнилось. Так бывает, когда какой–нибудь случайный раздражитель, чаще всего почему–то запах, разблокирует таинственный механизм памяти, и дальше уже человека несет неуправляемый поток.
Странно, но никому из психологов не удалось пока проследить, как и в какие моменты напрочь забытые и, казалось бы, малозначительные детали начинают властно руководить поступками и даже подсознанием человека, навязывая ему действия, которые совсем недавно показались бы ему как минимум нелепыми.
Вот и она вдруг снова начала сравнивать старого приятеля и мужа. Как пять лет назад. И все оценки неожиданно поменяли знаки на противоположные. Достоинства одного стали недостатками и наоборот.
Она понимала всю абсурдность своих мыслей и все же не могла от них избавиться. Что, если им еще предстоит встретиться, и он ей намекнет, что ничего не забыл и хотел бы восстановить и продолжить то, что уже было? Как она к этому отнесется?
Елена знала, что такого не случится никогда, поэтому могла дать волю воображению.
Ничем не рискуя, она представляла, как для порядка даст понять, что она честная жена своего мужа, типа Татьяны Лариной (но ровно столько, чтобы не отпугнуть Вадима), а потом, не в силах сопротивляться, уступит его домогательствам…
И все будет совершенно великолепно.
Что при таком развитии событий должно будет случиться дальше, ее не интересовало, достаточно было фантазий о первой встрече, фантазий волнующих и весьма эротических.
Она не догадывалась, что это у нее таким образом проявляется первый кризис, пять лет после замужества, усугубленный тем, что детей у нее до сих пор не было.
Но, в общем, все это лирика. Никаких особых причин изменять мужу у нее не имелось, да и желания тоже.
Разные ведь вещи — воображать перед сном страстные объятия бывшего возлюбленного и заняться поисками реального любовника на улицах чужого города. Именно города, потому что мирок дипломатической колонии был слишком тесен. Не только в переносном, но и в буквальном смысле. И посольство, и жилой поселок при нем размещались на огороженном высоким забором участке площадью в три гектара.
Постепенно ее фантазии начали терять яркость и бодрящую остроту. Что тоже вполне естественно. Тем более что в один прекрасный день Владислав сообщил, что ему предложили должность приват–доцента (с перспективой на начальника кафедры) на юридическом факультете Московского университета и он намерен согласиться.