— Простите, Евгений Карлович, — извинился Мизинов. — В мыслях не было укорить вас в чем-то. Но вы поймите, что у нас около трех тысяч бойцов, и каждый из них на вес золота. Поистине, под нашим с вами руководством собрались, наверное, самые лучшие офицеры России. Цвет белой мечты, ее рыцари, уж простите мне такой затертый эпитет. Но он наиболее верно объясняет то, ради чего мы все еще не сложили оружия в этой борьбе. Офицер — он всегда офицер, в бою, в походе, на отдыхе, с женой и детьми. Всегда офицер! И как офицер постоянно думает о приказе… А этот — чай пить… Впрочем, посмотримте, Евгений Карлович, возможно, я слишком резок.
В дверь постучали.
— Войдите!
Двери распахнулись, и в комнату, грохоча сапогами, вошел среднего роста молодой подпоручик с планшетом через плечо.
— Господин генерал-майор! По личному поручению от капитана Белявского подпоручик Лукин! — козырнул он.
При первых его словах Мизинов насторожился и посмотрел на Яблонского. Тот пристально глядел на порученца. Им сразу же стало понятно все. Оглядев фигуру офицера, Мизинов нашел, что шинель на нем сидит мешковато, не по росту. Отдав честь, подпоручик так и стоял с протянутым планшетом — даже не вытащил оттуда письмо.
— Подпоручик, вы который год воюете? — первым спросил Яблонский.
— Так с восемнадцатого в тайге, — смутился порученец.
— А в германскую воевали, позвольте полюбопытствовать? — продолжал начальник штаба.
— Воевал… На Юго-Западном у Брусилова… А почему, собственно?..
— Да потому, ваше благородие, — перебил его Яблонский, — что как воевавшему у Брусилова вам должно быть прекрасно известно, что при личном докладе к генералу обращаются не по чину, а словами «ваше превосходительство»! И пакет вынуть из планшета и передать в руки! Не так ли? Или я что-то напутал?
Мизинов и Яблонский испытующе смотрели в лицо гостя. Тот заметно потерялся, покраснел, как-то неловко развел руками и вымолвил:
— Так ведь, ваши превосходительства, простите, конечно, но таежная война — она из тебя всю грамоту напрочь повыбьет. Все политесы забудешь. Одно слово — партизанщина, как красные нас называют.
— Сдается мне, подпоручик, что нам будет о чем поговорить, — сдержанно промолвил Мизинов, подходя к порученцу. — На досуге, когда вы вспомните, кто вы такой на самом деле. Руки! — Мизинов выхватил наган и приставил его к груди Лукина. — Не думайте сопротивляться, кругом часовые!
Лукин нехотя поднял руки с планшетом и презрительно улыбался:
— Ваша взяла, господа генералы! Но рано радуетесь. Белявский и Камов доживают последние деньки, и вам недолго осталось.