Отряд собирался неплохой. Под командой Мизинова оказалось около двух тысяч бойцов — два стрелковых полка, каждый по семьсот пятьдесят человек с двумя пулеметами, кавалерийская сотня, взвод пластунов, взвод понтонеров, полусотня забайкальцев хорунжего Маджуги, провиантская и медицинская команды. Львиная доля мизиновского запаса ушла на формирование отряда. Большая часть оставшихся средств была передана Вержбицкому для подготовки наступления на Хабаровск и совсем немного размещено в токийских банках.
Маджуга демонстрировал в эти дни удивительную собранность, распорядительность и хозяйственность: следил за казачьей справой, заготовкой корма для коней, лично подгонял лошадиные сбруи.
— Застоялись кони-то, Лександра Петрович, — весело кричал он Мизинову, ловко гарцуя на молодом кауром жеребце[34], приобретенном у харбинских коннозаводчиков Челымовых. — Да и хлопцы мои ждут не дождутся, когда в дело пойдем.
— Скоро, Арсений, — успокоил Мизинов. — А что, реки форсировал когда-нибудь?
— На германской Стоход[35] одолевали как-то. Почти в полный рост, а течение — жуть! Сносит на ходу! А еще осенью шли, до костей продрогли, пока переправились на тот берег…
— Ну, на сей раз, думаю, обойдемся без купания, — успокоил Мизинов. — Переправы налетом захватим, а там — по мосту.
— Дай-то Бог, Лександра Петрович, — кивнул Маджуга, — по мосту-то оно всегда сподручней.
С начальником своего штаба (а им Мизинов назначил генерал-майора Яблонского, до этого генерал-квартирмейстера каппелевской армии) они проинспектировали части, которым завтра предстояло грузиться на японские корабли и следовать в Татарский залив, к предгорьям Сихотэ-Алиня. Двумя стрелковыми полками Мизинова командовали боевые офицеры, участники Ледового похода вокруг Байкала, — полковник Худолей и подполковник Лаук. Кавалерийским начальником был назначен ротмистр Татарцев, пластунов возглавил амурский казак вахмистр Дерябко, понтонеров — прапорщик Сухич, бывший инженер-гидростроитель, участник германской войны, примкнувший к каппелевцам уже в Чите. А командование артиллеристами Мизинов отдал капитану Брындину, герою хабаровского подполья. В качестве врача Мизинов пригласил в свой отряд харбинского врача Иваницкого, и тот, соскучившись по настоящему делу, а также выпавшей возможностью усовершенствоваться в военно-полевой хирургии, охотно согласился. Егора и Марковну Мизинов сумел переправить под крыло Дитерихсу в качестве дополнительной кухарки и конюха и за их судьбу был спокоен.
— Сегодня последнее совещание перед нашим отплытием, Евгений Карлович, — говорил Мизинов Яблонскому, направляясь в штаб армии. — Завтра с утра — погрузка.