– Мое неблагоразумие вас помирило, - заметила Рита.
– Неисповедимы пути… А что ты хочешь этим сказать?
– Ничего… Успокойся, тетя Сима. Езжай с миром. Я благоразумна, как дельфийский оракул, разве не видно?
Ольга Михайловна с тревогой поглядывала на дочь: что-то они с отцом все-таки не так поняли. Из-за пустяковой интрижки и амурных похождений человек не дает такой нервной свечки. А Рита… На нее ж смотреть жутко: бледно-зеленое лицо, красные глаза, похудела сильно. Вот проводят Симу и надо поговорить с девочкой, серьезно, по-доброму. Хотя, как вспомнишь тот день имени розовой куртки! Ольгу Михайловну передернуло.
Рита посмотрела на часы:
– Ма, и вправду пора. Уже полдвенадцатого. Ночевать где будем?
Зарыдали, завыли сестры, бросились друг к другу, приникли и замерли. Рита исподлобья смотрела на эту скульптурную группу. В голове заиграло: «Я отдала тебе, Америка-разлучница, того, кого люблю…» Нет, тьфу, несуразица! Там речь о любимом мужчине и об Америке. А тетя Сима ждет посадки на Тель-Авив.
В метро, все еще всхлипывая и сморкаясь, Ольга Михайловна приникла к Ритиному плечу.
– Дочь! Я хочу разобраться. Все-таки что случилось, расскажи маме.
Рита помолчала, глядя прямо перед собой. Потом медленно произнесла:
– А тогда вам не хотелось меня выслушать?
– Ну, дочка, ты должна нас простить и понять! То был эмоциональный момент, мы психанули. Но ты же знаешь, мы с папой - твои друзья.
– А теперь, мама, говорить уже не о чем. Нет предмета. Все в порядке, я ведь уже докладывала. Послезавтра выхожу на работу, в выходные забираю у вас Ваньку. И все пойдет, как прежде.
– Ну, так это же хорошо! Почему ты об этом так говоришь?
– Как - так? - Рита посмотрела на мать, и та поразилась пустоте ее взгляда. - Мне выходить. Пока, - она стремительно встала с места и пошла к выходу, больше ничего не сказав, не чмокнув, как обычно, маму в щечку. Ольга Михайловна осталась сидеть в недоумении и тревоге.
А вот это уже интересно! Рита вошла в квартиру и поняла, что дома никого нет - темно и тихо. Она щелкнула выключателем в коридоре, потом в комнате. Та-ак! Нет большой пепельницы в виде ракушки на журнальном столике, сильно поредели книги на полках. Повинуясь внутреннему чувству, Рита распахнула дверцу шифоньера. Так и есть! Нет Гошкиных костюмов, рубашек… Ушел.
Опять же инстинктивно Рита подошла к письменному столу, на котором они обычно оставляли друг другу послания, типа «Буду в восемь», и хозяйственные поручения. Интуиция ее не подвела - на столе лежало письмо. Мелкий Гошкин почерк.
Рита взяла в руки вырванный из тетради в клетку двойной листочек и начала читать.