— Кто приезжал в последний раз?
— Артыков Усман, — всхлипывая, как ребенок, сказал Урак.— Он вместе с нами сидел в последний раз в лагере.
— Это он? — Сангинов показал Ураку фотографию, взятую у Бекова.
— Да! — равнодушно сказал Урак.
— Где труп Усмана?
— Во дворе кибитки. Закопан в яме.
Сангинов вместе с районным прокурором, судебным медиком — работником научно-технического отделения прибыли на ферму.
Вслед за ними пришла машина с Ураком и конвоирами.
Теплое осеннее утро было тихо. Посохшие пыльные камыши спокойны. Жизнь в тугаях замерла до вечера. Хорошо было, задрав голову, смотреть на голубое с сиреневым оттенком небо.
Никому не хотелось приступать к работе, именуемой юристами «эксгумация трупа».
Документация и фотографирование заняли весь день. В район Сангинов возвратился усталый, но довольный. На другой день он передал «шелковое дело» прокурору.
* * *
Несмотря на успешное завершение «шелкового дела» Сангинов не испытывал удовлетворения. Главарь шайки — Яроцкий — был еще на свободе.
В субботу Сангинов приехал в Тигровую балку. Константин Иванович, видя, что Вахоб не в духе, не стал надоедать ему расспросами. Накормил лейтенанта двойной ухой, а сам уехал проверять ловушки: начался отлов взрослых нутрий.
Перед отъездом Константин Иванович, весело улыбаясь, сказал Вахобу:
— Ну, не скучай! Отдыхай как знаешь, мне надо спешить с отловом нутрий, жду зоотехника. Говорят, уже кого-то сюда назначили. Не выполним план, новое начальство не похвалит.
Вахоб посидел с полчаса на берегу затихшего озера, полюбовался на отраженный в темной воде бордовый осенний закат и пошел спать. Утром хотелось встать пораньше и уйти в камыши.
Проснулся Сангинов еще до рассвета. Чувствовал себя бодрым, хорошо отдохнувшим. Голова была свежей, каждая мышца готова действовать, настроение радостное. Константин Иванович уже встал. Он негромко стучал костылями в прихожей — готовил, видимо, завтрак.
Вахоб вскочил из-под теплой шубы в холод осеннего утра. Одеваясь, весело окликнул старика:
— Ты уже на ногах, Константин Иванович, как будто и не ложился? Наверное, не выспался?
— Много мне надо! Два-три часа и хорошо! — весело ответил старик.
— Читал я, будто бы Наполеон говорил: девять часов должны спать дети, семь — женщины, а мужчины только пять, а больше спят круглые дураки.
— Значит, я круглый дурак, Константин Иванович, ведь я сегодня продрых десять часов? — рассмеялся Вахоб.
— Ты, Вахоб, отсыпался за прошлое. Храпел на всю Тигровую балку. Дичь, небось, распугал. Ну, шагай завтракать, а то опять убежишь в тугаи голодный.