Посылка экспедиции на Восточный берег Каспия была одной из главных задач в ермоловской политике. Почти два года он переписывался с Нессельроде по этому поводу. Ничего не добился. Пошел на свой собственный риск — дал приказ готовить корабли. Наконец, недавно из Петербурга были получены официальное разрешение на посылку экспедиции и подарки для Хивинского хана.
Командующий дернул за шнурок,— в приемной звякнул колокольчик. Вошел дежурный офицер. Ермолов встал, сказал, набивая трубку:
— Пригласи-ка, голубчик, майора Пономарева и капитана Муравьева. Здесь они?
— Здесь, ваше высокопревосходительство!
— Ну так пригласи...
Офицеры остановились у порога, одновременно отдали честь и сняли фуражки.
— Проходите, господа, — пригласил Ермолов, мельком окинув обоих и остановив недовольный взгляд на майоре. Пономарев заметно изменился в лице. С виду ему было лет сорок. Тучное тело майора плотно облегал поношенный мундир и лосины. Одутловатое лицо землистого цвета, мясистый сизый нос и повинные глаза выдавали в нем человека пьющего. Наместник Кавказа недолюбливал Пономарева за какие-то «старые грешки», перебрасывал с места на место по службе. Свитские считали, что причиной тому алкоголь, но в сущности было что-то другое, о чем и Ермолов и Пономарев умалчивали.
Капитан Муравьев выгодно отличался от опального майора и внешностью, и благоволением главнокомандующего. Это был двадцатипятилетний шатен вышесреднего роста. Лицо открытое, русское. Глаза большие, умные, насмешливые. Держался он с достоинством. Скептическая улыбка говорила о некотором высокомерии капитана, но два Аннен-ских креста, орден Владимира 4 степени и орден австрийского короля Леопольда прощали ему этот небольшой «грех». Сейчас эти награды поблескивали на груди, под пышными эполетами.
Муравьева командующий приблизил к себе в Видзах, перед самым началом войны с Наполеоном. Алексей Петрович тогда командовал гвардейским корпусом. Вновь прибывший прапорщик обратил на себя внимание познанием математики, блестящей остротой и твердостью суждений. Эти качества всегда любил и отличал в своих подчиненных Ермолов.
С генералом Ермоловым Муравьев прошел всю войну. Участвовал в знаменитых сражениях при Бородино, на речке Березине, под Кульмом. Храбрость его изумляла Алексея Петровича, и он ставил Муравьева в пример другим, потому что это была не безрассудная храбрость добра-молодца, а осмысленные, предельно смелые действия, окрашенные завидным хладнокровием. Ермолов обращался с капитаном запросто, как с младшим братом. Звать себя велел по имени-отчеству, и только в сугубо официальной обстановке он для него был «вашим высокопревосходительством».