– Мурзай, Мурзай! – прошептал он в кромешной темноте.
Долгая пауза. Когда кровь в Данькиных ушах перестала шуметь, послышалось чьё-то хриплое дыхание. Спотыкаясь, Данька полез через трубы. Внезапно скрипнула дверь, и на пороге появился человек. За ним другой. Сердце у Даньки застучало с такой силой, будто били кувалдой по сводам подвала. Но вот сердце немного успокоилось, и послышались голоса.
– Ещё там, что ли, какая?
– Да нет, это тебе показалось…
– Слышишь, шебаршится? Спустись-ка…
– А ну посвети!
Данька забился головой под асбестовую трубу. Свет фонарика, вспыхивая, заскользил по трубам, метлам и вёдрам. Данька замер, всем своим телом чувствуя, как ползет, подбирается к нему световой пучок. Он закрыл глаза и снова услыхал голоса.
– Ботинки не нужны?
– Старьё, наверно…
– Вон ещё пиджак старый…
– Нужно бы взять под тряпки, да чёрт с ним – дворницкое имущество…
– Не пиджак, а ватник. Посмотреть, что ли?
– Ты как хочешь, а я пойду…
На выходе из подвала человек споткнулся, мешок упал и задёргался, воя голосом Мурзая. Человек повалился на мешок. Хриплое дыхание, возня, удары…
– Что там, Петрович?
– Из мешка вырвалась, гадская душа. Чуть не упустил.
Кожаный человек, ругаясь, полез с мешком вверх. За ним выбрался и его напарник. Снаружи щёлкнул замок. Затихли шумы. В наступившей тишине прорезался грохот мотора. Данька ощупал себя. Слава богу, цел и невредим. Даже ботинки и пиджак, которые при свете фонарика взрослые приняли за дворницкое имущество, были на своих местах. Через лаз он выбрался в садик, обогнул дом и погнался за фургоном, который уже выезжал на улицу. Данька вскочил на вздрагивающую подножку и цепко ухватился за дверцу. Он приник к стеклу кабины, стараясь рассмотреть в ней людей.
– Дяденька, куда вы их везёте?
– Это кого же их?
– Собак же…
– А ты откуда здесь, приятель?
– Нет, куда вы их, дяденька?
– А ты чего, собственно, волнуешься? Вася, дай зажигалку…
Кожаный человек прикурил, осветил Даньки-но лицо, его настойчивые глаза.
– Притормози, Вася, а то сорвётся…
Шофёр притормозил, окошко опустилось, наружу высунулась рука и схватила Даньку за чуб.
– Ты про бешенство не слыхал?
– Какое бешенство?
– А вот такое!
Подножка выскочила у Даньки из-под ног, фургон оказался над ним. Данька мягко шлёпнулся в кучу веток, лежавших возле тополя. Пружинистая куча и спасла его. Он вскочил на ноги, не почувствовав ни страха, ни боли. В нём клокотало бешенство. То самое бешенство, о котором вспомнил похититель собак. Данька помчался за фургоном. Он не бежал, а летел, словно за спиной у него вырос пропеллер.