— Люк! — в ужасе крикнула Мадлен, и ее оторвало от него.
В последний момент он схватил ее за мокрую, скользящую под пальцами руку и судорожно вцепился в запястье. Скрежеща зубами, Люк висел в мощном потоке, разрывавшем его надвое. Рана в плече горела, будто в ней поворачивали раскаленный железный прут. Этой, больной, рукой он и держал жену. Но он не разожмет пальцы! Не разожмет, пока не подойдет ялик и их не спасут…
Пытаясь забыть о боли и холоде, он думал о Мадлен, о ее мягкой коже и сладких губах, о том, как солнце золотит ее волосы. Он думал о Кершолене и о детях, которые у них родятся, он думал об их любви.
Голова Мадлен ушла под воду, и солоноватая влага обожгла ей легкие. Темнота, залившая мозг, была кромешнее ночи и чернильных вод, пытавшихся унести ее. Она не видела, как приблизился ялик и чьи-то руки грубо схватили ее за волосы, поднимая из жадной воды. Ни она, ни Люк не услышали радостного крика Леона.
Пальцы Люка пришлось силой отрывать от ветки, чтобы втащить его и Мадлен в ялик, но и тогда он продолжал мертвой хваткой держать запястье жены.
— Теперь можешь отпустить ее, друг, — сказал один из шуанов, но Люк не слышал.
Осторожно, как могли, мужчины по одному разгибали его пальцы, чтобы освободить руку Мадлен. Шуан укрыл женщину своей курткой.
Вскоре Мадлен начала кашлять, потом ее вырвало водой, в глазах прояснилось, и она рванулась к Люку, обхватила его руками и зарыдала у мужа на груди.
— Все хорошо, — прохрипел он, с трудом приходя в сознание. — Не… плачь, Мади…
Он осторожно приподнялся и прислонился к планширу, посадив на колени Мадлен. Ему было очень холодно, а от нее исходило тепло. Утлое суденышко опасно зачерпнуло воду, пока их вытаскивали, и теперь эта вода плескалась у него в ногах.
— Господи, Люк, твое плечо! — вдруг вскрикнула Мадлен, вспомнив, как он держал ее, но Люк остановил руку жены, потянувшуюся к пуговицам куртки.
— Оставь, — прохрипел он. — Выживу, не бойся.
Плечо разрывало невыносимой болью, но он не хотел, чтобы она знала об этом. Рана открылась еще во время боя в форте, а река не помогла исцелению. Грудь болела от попавшей в легкие воды, саднила разодранная деревом шея — и все-таки он улыбался. Мадлен любит его. Любовь привела ее за ним, заставила рисковать жизнью ради его спасения. Его Мадлен… Такая храбрая, такая красивая…
Тьери поднял весла и предоставил течению уносить их подальше от переполоха на кораблях. Выстрел сержанта вызвал тревогу на втором судне, и оттуда послышалась пальба и отчаянная брань.
Должно быть, Люк на миг потерял сознание, потому что когда очнулся, то увидел, что Мадлен трясет его за руку. Оглядевшись, он смутно отметил, что воды в ялике стало больше.