— Я люблю тебя. Уже давно. Наверное, это началось во время путешествия из Парижа…
— О Боже! — выдохнул он. — Так давно? Она кивнула.
— Только поэтому я и пошла за тебя, хоть и знала, что ты меня не любишь.
— Я любил, но просто не понимал этого. — Люк обнял жену и, нежно покачивая, продолжил: — Зато теперь-то я точно знаю, что любил тебя с первой встречи.
— Это была страсть, Люк! — Покоясь в его надежных объятиях, она могла и поддразнить мужа.
Он пожал плечами.
— Я до сих пор не понимаю, где кончается одно и начинается другое… но я любил тебя в нашу брачную ночь. Иначе почему бы я тогда взбесился? Мне больно было слышать твои обвинения, Мади. Я не мог вынести того, что ты так плохо думаешь обо мне. А главное, я был убежден, что ты вышла замуж только ради моего титула. Ты должна признать, что не проявляла большой любви в нашу брачную ночь, разве не так? — И прежде чем она успела извиниться и поведать о своих тогдашних страхах, Люк продолжил: — Я должен был рассказать тебе о наследстве. Я должен был рассказать тебе очень многое. В Англии у меня ничего не было с Эдит.
— Кажется, я это знала, — сказала Мадлен, нежно касаясь его щеки. — Я начала понимать это на полуострове. Но ты целовал ее, и так страстно!
Он прикрыл глаза, будто от боли, а потом заговорил:
— Я был так зол на тебя, Мади, и моя гордость была уязвлена. Ты тогда уже не в первый раз заподозрила меня в наихудшем. К тому же ты уехала, и я решил, что тебе безразлично, жив я или убит. Та дуэль… На самом деле я дрался за тебя. Я не мог прямо вызвать де Брюньера за нанесенное тебе оскорбление, потому что это привлекло бы всеобщее внимание к тому, что мы хотели держать в тайне. Эдит послужила мне прикрытием. Я флиртовал с ней, чтобы спровоцировать де Брюньера, и вызвал его, едва он открыл рот. Знаю, что должен был все объяснить еще тогда, но я плохо умею оправдываться. Наверное, никогда не приходилось. В будущем — постараюсь, но, боюсь, тебе придется стать более терпеливой со мной.
Де Брюньер! До этого момента Мадлен не знала имени второго участника дуэли. Неудивительно, что Люк тогда так разозлился на нее.
— Мне нужно было остаться, — сказала она. — И я бы осталась, но была убеждена, что ты хотел моего отъезда. Ведь ты же неделями не ложился в мою постель.
Он криво усмехнулся.
— Это мне давалось с трудом. Ты не представляешь, как я тебя хотел, но ты выглядела совсем больной, и я был убежден, что это из-за моей ненасытности.
— Я была больна оттого, что ты не приходил ко мне, — призналась Мадлен. — О, Люк, как мне не хватало тебя! Те дни, после возвращения в Кершолен, были самыми несчастными в моей жизни. А потом, на берегу у Пантьевра, ты был так холоден и замкнут…