А что до денег, то не везет ему всегда. Деньги в ценные бумаги вложил, но они обесценились. Дом для свиданий в Петербурге пришлось за бесценок при отъезде отдать. Да и на что такой дом, где тебя уже выследили. Зато они не знают другого дома его, где проживает супруга с детьми…
Тэк-с. Какие тут еще бумаги? Жалобы, кляузы. Это писарю отдать. Пусть отписывает…
Появился двухметровый безносый мужик, вытянув руки по швам, гундосо
сказал:
— К вам Евгений Аристархович пришедши, пущать?
— Пусть проходит.
Вошел человек в гороховом костюме. Среднего возраста, усредненной наружности. С небольшими, невыразительными усиками. Он сказал:
— Ну, и цербер у вас, дорогой Роман Станиславович, аж мне жутко стало, а я уж всяких страхов в жизни насмотрелся.
— Ага! Одобряете, значит. Это всё душа моя человеколюбивая, Евгений Аристархович. Доложили мне, что в пересылке одному мужику нос отрезали. Поехал, полюбытствовал. Мужик-то деревенский, случайно в каторгу попал. Барина стукнул слегка за невесту. Ну и заслали. Каторжники видят — смирен, и ну — издеваться. Связали, обезобразили. Я его к себе выхлопотал. Предан, как собака. А что страшен, так это для полиции даже хорошо…но я думаю, вы не на Пахома пришли полюбоваться.
— Ну, разумеется. Особенных новостей нет, но поляки, я извинясь, оживились.
— А вы не извиняйтесь, я-то к полякам мало имею отношения, несмотря на фамилию. Родился я в Петербурге, и польской крови в моих жилах — разве что капелька. К тому же мы с вами служим Государю, всё остальное не имеет значения.
— Именно так! В городской тюрьме сидят Шмакер и Левандовский, так мне под окнами постоянные посты переодетые приходится ставить.
Подкатывают и поляки и польки в шикарных ландо, цветы показывают и к стенам тюрьмы бросают, воздушные поцелуи изображают, а главное, сволочи, на пальцах что-то показывают. А, поди, пойми! Азбука какая-то, своеобразная, ключ неизвестен. Наши умельцы уж ломали-ломали головы…
— А чего зря головы ломать? Гнать всех от тюрьмы в шею!
— Нельзя, Роман Станиславович! Нам нужно узнать всех сочувствующих. И тут есть шанс- узнать какие-то тайные замыслы. Наши-то, переодетые, всё подслушивают.
— Ну, смотрите, нюхайте! А я бы их просто в тайгу куда-нибудь сплавил, небось, и передохли бы все.
— Закон, Роман Станиславович, выше нас. Что ж тут попишешь?
— Ладно, составьте списки всех поляков, кто, где проживает. Чуть- что обыщем всех. Это больше даст пользы. Сколько всех у нас сосланных поляков?
— За полторы тысячи перевалило! — Целый полк! А если всех разбойников здешних посчитать, то и больше дивизии преступников наберётся. Вот и управляйся с ними. Что еще? А что это за полек вы в "Лондоне" разместили? Они — что? Верно — Понятовские?