— Наверное, тебе лучше уйти, девочка, — пробормотал он смущенно.
Сначала София почувствовала облегчение, поняв, что ей больше не придется прикасаться к его телу, но потом вдруг запаниковала, испугавшись, что он больше не позовет ее.
«Это ведь не хуже, чем лежать рядом с Гризельдис», подумала она и решительно подошла к нему.
— Необходимо смазать рану мазью, — сказала она и осторожно положила руку ему на плечо. — Я ее уже приготовила.
София записала это.
«Он простой человек, — писала она, — его жизнь посвящена телу, будь то желание или боль. Он владеет письмом, но он не ученый, и большая часть из написанного им второстепенно, то есть было бы лучше, чтобы оно никогда не было написано. Но какой была бы моя жизнь без него? Только с ним я могу читать и писать. Если бы его не было — смерть была бы для меня лучшим выбором, это точно. Я доведу его до того, что он... что он...»
Она не решилась доверить свою мысль пергаменту. София уже слишком много написала, поддавшись привычке, которую давно пора было оставить. В последние месяцы ей чаще удавалось ограничиться описанием рассказов Арнульфа о большом мире. Однако она с удовольствием доверила пергаменту и свои размышления о том, что выгодное для обоих сотрудничество первых недель скоро приведет его к мысли, что она нужна ему, и он освободит ее от ужасной семьи.
По сравнению с пропитанным зловонным чадом домом тетки, который она про себя называла хлевом, его постоянные оханья, боязнь болезни и даже желание, которое всегда было связано с болью, были вполне терпимы.
Он сидел недалеко от Софии, глядя, как она пишет.
— Уже вечер, — заметил он. — Тебе пора домой.
— А что, если я останусв?
— Тогда придет твоя запыхавшаяся тетка Берта и своим потом разнесет по всему дому болезнь!
В его словах послышалась отцовская насмешка. Она поднялась, чтобы не напугать его своим желанием. Наверняка когда-нибудь наступит день, когда он сам поймет, что бессмысленно каждый раз отправлять ее обратно.
Она попрощалась с ним и отправилась домой, но шаги ее были нерешительными. К Арнульфу она всегда шла торопливо и охотно, а сейчас ее взгляд блуждал высоко, среди облаков, которые постепенно затягивали небо. Праздник Пасхи только что прошел, наступило лето, но она уже сейчас с тоской думала о длинных осенних и зимних днях, когда все будут сидеть в теткином доме друг напротив друга. Антье, жена второго сына, только что родила ребенка, который к тому времени, как выпадет снег, превратится в беззубого шалуна. Он будет ныть и ползать по комнате, пока кто-нибудь не даст ему пинка, а потом другой даст пинка тому, кто ударил ребенка.