К вечеру они добрались до перекрестка возле зияющих в скалах проходов в две долины, по-видимому, пустынные, если не считать валунов, камней, кустарников и деревьев, усеявших склоны. Перед проходами в обе долины простиралось большое болото с поросшими тростником берегами. Боэмунд, встревоженный все более частым появлением турецких патрулей, а также слухами о том, что в любой из этих долин турок может оказаться намного больше, чем ожидалось, расположил лагерь так, чтобы болото прикрывало его тыл. Той ночью не произошло ничего; она прошла тихо и спокойно, лишь далекие звезды сияли им в небе. На рассвете священники собрали людей возле повозок с алтарями. В светильниках горели свечи, а дым ладана кольцами поднимался в плотном утреннем тумане, когда Танкред повел отряд рыцарей на разведку в ту долину, которая лежала восточнее.
Когда месса заканчивалась, Танкред вернулся с тревожной новостью: на некотором расстоянии впереди из тумана начали появляться турецкие всадники. Франки, все еще торжествуя после победы — как им казалось — над Никеей, убаюканные утренней тишиной, ощутили прилив энтузиазма и интереса. Конники галопом понеслись вперед, чтобы взглянуть на противника. Женщины и дети перемешались с предводителями, находившимися впереди колонны; наконец их оттеснили назад, и они превратились в неуправляемую толпу. Элеонора заметила Боэмунда в кольчуге и полном боевом облачении: мощная фигура на огромном черном боевом коне. В клубах пыли к нему подскакали галопом всадники и, привстав в седлах, стали оживленно показывать руками назад. Элеонора узнала в них Гуго, Готфрида и Теодора. Весть, которую они принесли, должно быть, и вправду была крайне тревожной. Боэмунд повернулся к своим людям и приказал им отступать. Гуго, Готфрид и Теодор протолкались через толпу, спешились и стали кричать, чтобы им поскорее принесли упряжь и оружие.
— Элеонора, Элеонора! — запыхавшийся Теодор чуть не налетел на нее. Вытащив мокрый платок, он вытер пыль со своего лица. — Вооружайся, — сказал он. — Это не турецкие патрули. Это выходит из долины вся армия Килидж-Арслана — тысячи и тысячи всадников. Они сметут нас со своего пути! — Теодор кивнул Имогене, которая стояла, парализованная страхом. — Вооружайся! — заорал он, а потом схватил коня под уздцы и запрыгнул в седло. — Господин Боэмунд послал меня предупредить остальных. Элеонора… — Он хотел сказать нечто большее, но затем пожал плечами, развернул коня и ускакал прочь.
Страх и паника охватили лагерь, когда прибыли другие разведчики. Турецкая армия быстро приближалась. Боэмунд, проталкиваясь сквозь группирующиеся войска, наводил порядок. Были расставлены повозки. Быков и ослов быстро распрягли, а их вьючные седла и поклажу использовали для того, чтобы закрыть бреши между повозками. Всем всадникам Боэмунд приказал выдвинуться вперед. Тыл лагеря защищало болото, а по флангам он выставил полукругом пехоту и лучников. Были отданы приказы, надеты доспехи и упряжь, а мечи и кинжалы извлечены из ножен и приготовлены к бою. Тревога и мрачные предчувствия возрастали. Кое-кто из мужчин, стоя на коленях, молился, взывая к Господу о помощи.