— Элеонора, вы хотите спасти свою душу?
— Моя душа уже спасена, мой господин, — ответила она. — Христос своей кровью искупил ее грехи.
Ответ явно озадачил Боэмунда. Он удивленно заморгал, отхлебнул вина из бокала и со стуком поставил его на стол. После этого он внимательно посмотрел на Гуго и Готфрида, а потом — на Теодора, Симеона и Элеонору. Наконец, словно устав от притворства, он закрыл глаза и провел рукой по лицу, потирая лоб.
— Если мы не возьмем Антиохию, то вынуждены будем вернуться домой, — медленно сказал Боэмунд.
Элеонора, утомленная тем, что происходило на совещании, которое, казалось, должно было кончиться ничем, потеряла терпение.
— Зачем вы позвали нас, мой господин?
Боэмунд опустил голову — при этом его великолепная шевелюра упала ему на лицо, — а потом резко ее поднял.
— Я хочу, чтобы вы пожертвовали собой, — ответил он. — Выслушайте меня. — Он протянул руки ладонями вперед, будто предваряя возможное несогласие. — Я неистовствовал, я хорохорился, я угрожал, я обещал, но все это потому, Элеонора де Пейен, что мне нужны вы. Да, я могу сидеть здесь с вами, читать вам стихи, петь трубадурские песни, но…
— Мой господин, зачем вы позвали нас к себе? — настойчиво повторила Элеонора. — И чего вы хотите от меня лично?
Она сердито взглянула на Гуго, но тот быстро отвернулся. Готфрид смущенно уставился в пол, вертя в руках пустой бокал. Симеон нервно теребил свой камзол. Теодор сидел, закрыв рукой нижнюю часть лица, будто предчувствуя то, что вскоре должно было произойти.
— Сейчас я объясню, зачем, — тяжело вздохнул Боэмунд. — Нам никогда не взять Антиохию силой. Мы можем возводить осадные башни, можем устраивать дерзкие вылазки, можем делать то и се. И турки будут прекрасно знать о том, что мы собираемся предпринять. Потому что среди нас есть их шпионы. Если мне станет известно, кто они, то я притащу их на берег реки и лично оторву им головы точно так же, как садовник срывает цветы, но какой в этом смысл? — Он улыбнулся и посмотрел на Элеонору. — Беспричинная жестокость — это дьявольщина, оправданная жестокость вполне понятна, ибо она имеет логическое обоснование. Элеонора, мой замысел таков. Я хочу, чтобы в Антиохию проникли наши шпионы, и вот как это можно сделать. Теодор — греческий наемник. Он войдет в город со своей женой, то есть с вами. Он заявит, что ему надоело воевать за франкскую армию и что он хочет предложить свои услуги армии-победительнице. Если он приведет с собой сестру высокопоставленного франкского рыцаря вместе с ее писцом и служанкой, то горожане поверят ему. Короче говоря, вы, Элеонора, ты, Теодор, а также Симеон и Имогена пойдете в Антиохию как наши шпионы. Попав в город, вы разыщете там кого-нибудь — кого угодно, — кто мог бы втайне открыть нам ворота.