Спасибо, крылатый, мы с тобой одной крови! Я помахал Илу рукой. За Илом надо мной пронеслась пара истребителей. Все в порядке, ребята! Я жив! Я скоро буду с вами!
Так, скоро-то скоро, но отсюда надо линять. Что-то тут жарко становится. Стоп! Самолет! Я обернулся к Яку. Извини, крылатый, я не могу помочь тебе взлететь… Прости и прощай. Я подбежал к кабине, выхватил из планшета карту, какие-то бумаги, бросил в кабину. Где НЗ, ведь Антоха мне показывал, а вот он! Перемотанные матерчатой изолентой плитки шоколада и пачка галет. Это в освободившийся планшет… Все? Все! Я отскочил, в кабину полетел клубочек. Пыхнуло, жар опалил лицо.
Илы все еще добивали колонну. Пора делать ноги, штурмовики не будут висеть над ней вечно. Скоро немцы очухаются, подсчитают потери и поинтересуются — а где этот шустрый русский летчик? Куда это он спрятался? Играть в ними в салочки никакого желания у меня не было. Я прищурился… очки! Шипя от боли, я цапнул рукой из горящей кабины свой трофей — солнцезащитные очки, и сразу нацепил их. Так будет прикольнее — лейтенант королевских мушкетеров барон ля Реган на отдыхе в швейцарских Альпах… под Сталинградом. В фуфайке… Дело в том, что меховой комбинезон я в полеты не одевал. Он всем, конечно, хорош, но тяжел и в нем не повернешься. Я летал в простых ватных штанах и фуфайке без воротника. На шее — щегольской шелковый шарф. Аристократ я или где?
Так, куда теперь? Я оглядел горизонт. Во-о-н, что-то темнеется вдали, километров пять от дороги. Мне чем дальше — тем лучше. Пошли. Я скользнул. Эх, хорошо-то как! Забытое чувство растянутого прыжка, чистое удовольствие!
Это стог полусгнившей соломы, а рядом… А рядом — я заледенел… в голове стало пусто и холодно, зрение обострилось и стало болезненно контрастным…
Рядом, за колючей, в две нитки, проволокой что-то лежало… неаккуратные, присыпанные снегом, плоские кучи. Одна, вторая, третья… Еще и еще. Красноармейцы… без шинелей, без сапог… Раскрытые, забитые снегом рты, глазницы… Худые, обтянутые кожей руки. Скрюченные, застывшие пальцы. Полевой концлагерь. Даже не лагерь — место для забоя людей… Ну, европейцы, ну, общечеловеки! Я набрал полные ладони снега и растер им лицо. До боли, до содранной кожи. Я знал об этом. Знал, что наши найдут еще не один такой лагерь. Знал, что будет еще хуже, когда замкнется кольцо окружения вокруг 6-й армии и немецких сателлитов. Но знать — это одно, а увидеть воочию — это другое… Не забуду… Прощайте, люди.
Я побрел прямо, куда глядели глаза. На ресницах стыли слезы бессильной злобы. Не забуду… не забуду… Краешком сознания я уловил какое-то движение слева от себя. Рукавом вытер лицо, проверил пистолет за пазухой. Кто там еще? А-а, гостюшки… Судя по шинелям — румыны. Добро пожаловать! Навстречу мне, вихляясь по снегу, шла какая-то богатенькая легковушка, за ней — тентованный грузовик и снова — ганомаг! Здрасссти! Ну, все, ребята, — вы уже приехали! Для вас ни дороги, ни жизни больше нет.