— Я уже по-английски могу читать, — похвастал он. — Правда, пока еще со словарем.
— А я в этом году получу в вечерней школе аттестат и подам документы в наш автомобильно-дорожный институт, на конструкторско-механический факультет.
— Тоже мне конструктор! — усмехнулся он.
Она опустила глаза, улыбка погасла на ее лице; кроша пальцами сухарик, холодно заметила:
— Мне в сентябре премию дали за два рационализаторских предложения — было бы тебе, гений, известно.
— Мне-то что, поступай, — усмехнувшись, сказал он. Ему сейчас действительно были безразличны ее дела.
— Тебе-то что! — вспыхнула девушка. — Тебе до меня и дела нет…
— Что за рацпредложения? — поняв, что сморозил глупость, попытался он исправить положение, но Катя не на шутку обиделась.
— Давай лучше поговорим, какой ты способный, смелый, сильный…
Из кафе вышли с испорченным настроением, не смотрели друг на друга. Игорь предложил ее на такси подбросить до дома, но девушка отказалась, сказав, что еще хочет зайти к подруге. Расстались холодно. Обычно она подставляла прохладную щеку для поцелуя, а тут даже руки не протянула.
«Ладно, проветрись, Катя-Катерина, — самодовольно думал Игорь, шагая по Петровке мимо Центрального универмага. — Никуда, моя красавица, не денешься…» Он вспомнил, как все у них случилось в первый раз. Он уже с месяц работал на ЗИСе, частенько провожал Катю до дома, но в квартиру она его не приглашала, — мол, у нее строгая мать, не любит, когда посторонние приходят… И в этот раз Игорь остановился с ней внизу у лифта, прижал к себе и стал целовать… Катя отвечала ему, гладила пальцами волосы на затылке. Вот тогда впервые он и заметил, что, хотя она вся горит, щеки у нее почему-то прохладные. Тело у нее крепкое, не ущипнешь! Да и вся она сбитая, округлая; когда он целовал ее, девушка откидывала голову и закрывала глаза, так что черные ресницы трепетали. Лишь хлопнула входная дверь парадной, он отпустил девушку, а она все еще стояла с зажмуренными глазами, потом медленно раскрыла их, снизу вверх посмотрела ему в глаза.
— Ну, чего ты вздыхаешь? — прошептала она.
— Вздыхаю? — ответил он. — А я и не замечаю… Катя, я…
— Мама сегодня дежурит в больнице, — совсем тихо произнесла она.
— А соседи? — тоже почему-то шепотом спросил он. Сердце его гулко застучало.
— Что соседи?
— Катенька, родная…
Они поднялись на четвертый этаж. Деревянные перила были отполированы до желтого блеска, на каждой лестничной площадке лампочка в проволочной сетке освещала почтовые ящики, налепленные на высокие двери, многочисленные кнопки звонков с бумажками, кому сколько раз звонить. Девушка волновалась, она не сразу попала в скважину большим, с зазубринами ключом. Открыв дверь, велела ему подождать на площадке, а сама скрылась в длинном, с многими дверями, темном коридоре. Игорь заметил, что стены его оклеены бурыми с какими-то синими ромбами обоями. На высокой тумбочке черный телефон. Немного погодя появилась Катя, уже без пальто, и, приложив палец к губам, кивнула: мол, скорее…