Он не стал указывать на фотографию мертвой девушки. Это было излишне. Взгляд женщины за прилавком был прикован к фотографии как магнитная стрелка к полюсу, ее челюсти шевелились, но не раздавалось ни звука. Она совсем забыла про вязание, которое свисало с колен.
— Если бы вы назвали мне какое-то имя, номер машины, что угодно, что указывало бы на этих… чертовых… — У него задрожал голос, именно в тот момент, когда надо было настоять, как-то уговорить ее.
— Номер восемнадцать, — быстро сказала Биргитта Карусель.
— Что?
— Вагончик номер восемнадцать, последний в ряду у самого леса. Он сдан в аренду на несколько лет. Там идет трафик.
Валманн медленно перевел дух.
— А кто его снимает?
— Этого я не могу сказать.
— Выкладывайте, фру Карусель. Вы ведь знаете, я вернусь с официальным ордером и заставлю вас сказать фамилию. Мы только потеряем время.
Она медленно кивнула и сжала губы, уставившись на фотографии девушек так внимательно, как будто искала ключ для решения кроссворда.
— Херманссон, — сказала она. — Проживает в Эребру. У него большой автосалон. Вот все, что я знаю.
— Херманссон… — Хоть бы она не заметила, что у него дух перехватило. Автосалон Херманссона. Наконец-то что-то ощутимое! Именно автосалон Херманссона заявил о краже номеров, обнаруженных на «вольво» с цыплятами. Здесь пересеклись следы наркотиков и трафика. Именно у Херманссона купил свой подержанный автомобиль Замир Малик. Тот, который был найден в кювете рядом с мертвой девушкой.
— А у него есть филиал в Торсби?
— У него здесь везде филиалы.
— А зачем он снимает здесь фургон?
— Он не для себя снимает, а сдает другим на краткий или длительный период. Больше я ничего не скажу. — Взгляд из-под очков был острым, но не таким непримиримым, как раньше.
— А можно мне войти в вагончик и посмотреть?
— Когда вернешься с ордером на обыск, — ответила мрачно Биргитта. — Не раньше. Сам понимаешь почему.
— А сейчас там есть кто-нибудь?
— Нет.
— Точно нет?
— Уж это я точно знаю, господин Валстрём.
— А когда там в последний раз кто-то останавливался?
— Последние обитатели съехали несколько дней назад.
— Иностранцы?
— Он — типичный скандинав.
— Молодой? С пирсингом на лице? И реденькой бородкой? И шапочкой, натянутой на лоб? — Валманн опять блефовал, но попробовать стоило.
— Точно не помню. — Нерешительное выражение на ее лицо говорило о том, что он попал в точку.
— А девушка?
— Она сидела в машине. Я ее не видела.
— А какая была машина? Вы не записали номер?
— Послушайте, — сказала Биргитта, сделав ударение на этом слове. — Когда полиция проведет еще одну акцию, которая ни к чему не приведет, я по-прежнему буду сидеть здесь в моей каморке и принимать постояльцев. А кто знает, что за люди могут оказаться здесь ночью, с кем они разговаривают, о чем размышляют и зачем приезжают? Лучше всего вести себя так, чтобы никто не мог придраться. А это значит не особо дружить с копами. Сечешь? Поимей это в виду, Валстрём.