Пер был не совсем согласен с этой максимой, но возражать не стал. Спросил только:
— А был у него приятель по имени Маркус Люкас?
— Маркус Люкас? Не помню такого.
— Ганс с ним работал, как я слышал… Ваш брат ведь очень много работал?
Она пожала плечами:
— Он всю жизнь старался работать как можно меньше… Всегда говорил, что у него вот-вот будет куча денег, только мы так ее и не увидели, эту кучу…
Пер понял, что сестра не имеет ни малейшего представления, чем занимался ее брат. Он ей врал.
Молчание и ложь. Ложь и молчание. Все, что имеет отношение к Джерри, окружено ложью и молчанием.
Лицо Макса покраснело, он выглядел так, словно его вот-вот хватит инфаркт.
— Ему тринадцать лет, Вендела!
— Макс… какое это имеет значение?
— Тринадцать! Восемьдесят, если перевести на человеческий возраст!
— И что? Ему восемьдесят, и он здоров!
Они уже много раз начинали этот разговор. Аргументы давно исчерпаны.
— Ты прекрасно знаешь, что он не здоров.
— Ему лучше, Макс… он гораздо больше времени проводит на ногах, да и ходит намного лучше.
— Он слеп! — крикнул Макс в ярости.
Опять добрались до того, с чего начали. Они замолчали, походили друг вокруг друга кругами по каменному полу, прислушиваясь к эху шагов, и разошлись: Макс направился в кабинет для размышлений, а Вендела выбрала кухню. Пока они спорили, Алоизиус где-то прятался, но теперь появился в кухне, ясно давая понять, на чьей он стороне.
Он подошел и ткнулся носом в ее голень.
Так не делают, повторяла она Максу бесчисленное количество раз. Нельзя убегать от разговора, надо прийти к соглашению. Макс не возражал и даже писал об этом в своих книгах.
Вендела смела с мойки хлебные крошки и тихо вздохнула.
Плохо дело, подумала она. Им следовало бы пройти курс семейной терапии, но проблема в том, что Макс и сам был психотерапевт, поэтому категорически отказывался посещать коллег. Он им не верил.
Она взяла свой блокнот и начала быстро писать:
Иногда чувство горя и бессмысленности существования захватывает нас, людей, целиком и полностью. Почему одним везет, а другим не везет? Почему нас не понимают? Почему с нами скверно обращаются? Никто не знает.
Но эльфам тоже знакомо чувство печали, и они страдают даже глубже, чем мы, люди, можем себе представить.
Самое важное, чему нас могут научить страдания эльфов…
Чему? Чему могут нас научить страдания эльфов? Вендела долго размышляла, почесывая ручкой бровь, но так ни к какому выводу и не пришла. Понедельник. Она заметила, что по понедельникам ей думается хуже всего. И еще этот разговор…
Она захлопнула блокнот и пошла в ванную. Посмотрела на конвалюту с транквилизатором, но решила воздержаться. Выпила стакан воды. Чувство голода исчезло. Ее тянуло в альвар.