Каждое движение причиняло острую боль. Он сидел на подогнутых коленях и удивлялся, почему бензин кажется таким теплым. В сравнении с холодным вечерним воздухом бензин был почти горячим, и он чувствовал сильное жжение, когда тот попадал на содранную кожу лица.
Бензин из канистры лился не постоянно, а выплесками, с бульканьем, словно кто-то жадно пил воду. Потом бульканье прекратилось, и он равнодушно проследил, как пустая канистра полетела в сторону.
Теперь он сидел в большой луже, и вся одежда была пропитана бензином. Пер оперся на руки и сделал попытку подняться. Он никак не мог сфокусировать зрение… Томас Фалль казался размытой тенью на фоне последней темно-багровой полосы заката над горизонтом.
Тролль, смутно подумал Пер. Его сводный брат выглядел точно как тролль.
— Вальпургиева ночь, — произнес Фалль без выражения. — По всему острову зажигают костры.
Он полез в карман, достал коробок спичек и встряхнул. Спички громыхнули — тихо, коротко и глухо.
Пер вдруг осознал, что мог бы попытаться попросить о пощаде. Попросить брата о пощаде.
Ради Ниллы. Сколько часов осталось?..
Пер открыл рот.
— Я буду молчать… — прошептал он.
Сводный брат не ответил. Вместо ответа он достал спичку, аккуратно закрыл коробок и чиркнул. Спичка зашипела и вспыхнула в каком-нибудь метре от Пера, и в темной каменоломне огонь ее показался Перу таким ярким, что он закрыл глаза.
Закрыл глаза и ждал.
Сколько сотен метров до хижины Пера? Семьсот пятьдесят… может быть, восемьсот. Герлоф вспомнил, как его приятель Эрнст повесил на дороге рекламный щит с надписью: «Скульптуры из камня — 1 километр», — но это он преувеличил. Герлоф утешал себя этой мыслью.
— Не так уж далеко, — пробормотал он себе под нос.
Он знал когда-то каждый сантиметр этой узкой, ухабистой дороги. Несчетное количество раз ходил он по ней — навестить приятеля. Но последний раз Герлоф был в доме Эрнста лет шесть-семь назад… Ему было тогда семьдесят пять, он был здоров и почти молод.
Каждый шаг отдавался болью в тазобедренных суставах, и он шел короткими, осторожными шажками. Дорога казалась ему бесконечной, она широкой дугой огибала каменоломню, только в самом конце ее, очень далеко, маячила хижина Эрнста.
Дойдет ли он? Всего сто метров позади, а спина уже заболела. И в ногах появилась неприятная дрожь… слава богу, догадался надеть зимнее пальто, не замерзнет.
Герлоф не посмотрел на часы перед уходом. Солнце висело уже над самым проливом, как раз уместившись на узкой голубой полосе между тучами и морем. Скоро зайдет совсем. Ветер усилился. Он смаргивал слезы и упрямо шел дальше.