На широкой конопатой физиономии отразилось невинное изумление:
— А ты хотел горбушку? Ну извини, я не понял.
Стивен снова вздохнул. Толку-то спорить? Они с Льюисом обсуждали преимущества горбушки раз шесть. Льюис прекрасно знал, что горбушка лучше, и перед лицом такой наглой лжи Стивен терялся. Но стоит ли из-за бутерброда с арахисовым маслом рисковать дружбой?
С другой стороны, Стивен смутно ощущал, что в один прекрасный день все не доставшиеся ему горбушки снесут Льюиса волной справедливого негодования.
Он быстро съел свой бутерброд, смахнул помидор с бутерброда Льюиса — мрачно отметив, что и тут горбушка ему не досталась, — и тоже съел.
Про письмо Стивен рассказывать Льюису не стал. Это смущало его — точно он написал письмо Стивену Джеррарду,[3] чтобы попросить автограф.
Естественно, если бы Стивен Джеррард действительно прислал ему автограф, все мальчишки сбежались бы посмотреть на него и потрогать — кроме разве что дяди Билли, поскольку тот болел за «Манчестер Сити», мельком подумал Стивен. Но до тех пор проситель автографа подвергался бы всеобщему осмеянию, а то и оскорблению действием, причем ежедневно.
Нет, он сможет рассказать кому-либо о письме, лишь когда разыщет тело Уильяма Питерса.
Только тогда он расскажет обо всем, что сделал, — при условии, что мама и бабушка будут благодарны и признают, что цель оправдывала средства.
Волнение, охватившее Стивена после письма Эйвери, сменилось разочарованием, когда он прочитал ответ. Вначале.
Но спустя несколько дней два аккуратно выведенных предложения стали обрастать в его мозгу новыми смыслами.
Сам факт того, что в письме (если не считать личного номера и номера камеры Эйвери вверху страницы) было всего два предложения, означал, что эти два предложения наверняка должны быть обдуманы и проанализированы тщательнее, чем какое-нибудь шестистраничное послание.
«Я не понимаю, о чем вы говорите».
Спустя несколько дней Стивен пришел к выводу: это вранье. Это просто не может быть правдой!
Льюис ошибался: Стивен как раз старался поставить себя на место убийцы, сочиняя письмо, и знал он о психологии преступников куда больше, чем его ровесники.
После инцидента в спальне Билли, когда Стивен со страху напрудил в штаны, — к счастью, Льюису хватало ума об этом не вспоминать, — Летти рассказала о том, что произошло с дядей Билли.
Поначалу Стивен онемел от ужаса, но восторженная реакция Льюиса приободрила его, заставив обнаружить в этой истории свое очарование. Мать назвала ему имя Эйвери, но и только, никаких подробностей она не сообщала. Зато на следующий год Стивен прочитал про маньяков — естественно, втайне от всех, пряча библиотечную книгу в рюкзаке и читая по ночам при свете фонаря.