– Ну сказали бы, что ложатся на реабилитацию, – наконец выдает она. – Или что муж-кокаинщик избил и надо торопиться в приют для жертв домашнего насилия. Я бы точно что-то такое выдала в свое оправдание.
Мы с Жасмин очень разные. Она ведет себя так, будто ей все до лампочки, в том числе и клиентки. Она вечно заявляет им в лицо, что выглядят они дерьмово, что одеваются как лохушки, что место их нарядам на свалке… А потом пожимает плечами и швыряет клиентке шмотку, та испуганно надевает ее и преображается. После чего, разумеется, покупает вещь. Правда, иная клиентка впадает в эйфорию или накидывается на Жасмин с поцелуями, и та отскакивает с криком: «Вот дерьмо!»
– Или для разнообразия эти дуры могли бы сказать все как есть. – Жасмин откидывает назад длинные обесцвеченные волосы. – «У меня нет денег, потому что ублюдочный банк разорился». Эту лавочку того и гляди прикроют, – добавляет она почти весело и обводит рукой наш отдел. – Всей стране кранты. Гребаный кризис. Уеду в Марокко, – мечтательно говорит она и с внезапным подозрением оглядывает меня. – Это что, «Хлоэ» двухлетней давности?
Жасмин ничего не упустит. Я разрываюсь между желанием сказать: «Нет, это маленькая партия, о которой тебе ничего не известно» или «Да, она винтажная», когда слышу робкое «Бекки?». Это Давина, моя постоянная клиентка, маячит у входа. Едва узнаю ее в этом плаще, шарфе на голове и темных очках.
– Давина! Как я рада вас видеть!
Давине за тридцать, она врач. Мирового уровня специалист по глазным болезням, а также по туфлям от «Прада», она коллекционирует их с восемнадцати лет. Сегодня Давина хотела подобрать новое вечернее платье – но, согласно книге договоренностей, отменила визит.
– Я не должна быть здесь. – Она осторожно озирается. – Сказала мужу, что отменила все заказы. Он… так обеспокоен положением дел.
– Все обеспокоены, – соглашаюсь я. – Не хотите снять плащ?
Давина не двигается.
– Не знаю… – страдальчески шепчет она. – Наверное, я напрасно пришла. Мы поссорились. Он спросил, куда я надену новое платье. И заявил, что не время транжирить деньги. Но я выиграла грант. И мое отделение устраивает прием по этому поводу. – Ее голос дрожит. – Этот грант – невиданная честь. Я столько работала, чтобы получить его, такая возможность выпадает раз в жизни, и у меня есть деньги на платье. Ведь мы не имеем дел с «Банком Лондона».
Мне хочется обнять ее, успокоить. Давина не из тех, кто относится ко всему легко. Она основательно раздумывает над одеждой, которую приобретает, и останавливается на действительно классических, хорошо пошитых вещах. Возможно, она мечтала об этом платье целую вечность.