— Пойдемте, — сказал Рольф. — Я представлю вас.
«Возможно, что и незачем. Они и без того сочли меня шлюхой», — подумала Эйлит, сурово поджала губы и напустила на себя важный вид. В глазах стоящих вокруг крестьян явственно читалось презрение. Видимо, смирившись с тем, что их новый господин — норманн, они ожидали, что он приведет в дом норманнскую женщину. Никто не назвал ее предательницей вслух, но в самом воздухе явственно витало краткое и выразительное словечко «шлюха».
Эйлит с дрожью сознавала, что, несмотря ни на что, ей придется иметь с этими людьми дело, распоряжаться ими и требовать от них повиновения.
Горделиво вскинув голову, она последовала за Рольфом к длинному деревянному строению, стоявшему вплотную к восточному отрезку частокола.
— Они привыкнут к вам, — проговорил Рольф, не оборачиваясь. — Первый месяц я натыкался на еще более нелюбезные взгляды, но затем крестьяне поняли, что я не чудовище и не собираюсь пожирать их детей.
— Здесь дело в другом. В отличие от меня, вы не англичанин.
— А вы бы предпочли подчиниться воле грубияна Вульфстана?
— Вы же сами знаете, что нет.
На пороге Рольф вдруг остановился и, повернувшись, взял Эйлит за плечи.
— Я знаю, что вам трудно. Но, поверьте, со временем все утрясется и тогда станет легче.
Она решительно высвободилась и покачала головой.
— Вы не стесняетесь прикасаться ко мне на глазах у всех, смотреть мне в глаза, смеяться, оказывать знаки внимания. Это дает людям повод предполагать, что нас связывают не только дружеские и деловые отношения. Ага, решат они, это господин Рольф и его английская подстилка. С какой стати мы должны выполнять ее распоряжения? Вы обещали, что я займу в вашем доме достойное место. Именем Иисуса заклинаю, останьтесь верны своему слову.
Лицо Рольфа мгновенно помрачнело. Никогда раньше Эйлит не видела его таким раздраженным.
— Вы нанесли мне оскорбление, — хрипло проронил он.
— Но чем? Тем, что сказала правду?
— Вы предпочитаете жить как монахиня? — В голосе Рольфа звучала горечь. — Ну что же, в таком случае я прикажу подготовить для вас келью.
Эйлит красноречиво кивнула.
— Я также настаиваю на том, чтобы на двери моей комнаты был внутренний засов. Вместе со мной вы поселите одну из деревенских женщин. Тогда у местных жителей отпадут сомнения в моей добродетельности. А пока вы не подготовите мне комнату, я буду спать в главном зале вместе со всеми остальными.
— О, Господи. Да вы упрямы как осел. И умеете нанести удар не в бровь, а в глаз, — проворчал Рольф и неожиданно улыбнулся.
Но Эйлит не разделяла его неуместного веселья. Уж что-что, а отстаивать свои принципы она умела.