— На вечерю не спознись, оглашенный! ― крикнул ему Степка.
Глядел вслед строго, по-отцовски. Повернулся к Петроку, и вновь озорно блеснули глаза.
— Небось наверху,― кивнул на храм,― бывать не доводилось?
— Не доводилось,― признался Петрок.
— Тогда страху наберешься, купец. Идем-ка. Привыкай, не раз еще поднимешься.
Петрок шагал за Степкой, хмурился: «Ишь, чем колет ― купец, купец...»
Степка пригнулся, нырнул в полутемный проем. Внутри, в стене, оказались каменные ступени, которые круто поднимались вверх. Через прямоугольные, суживающиеся кверху отверстия в стене блестящими лезвиями проникали солнечные лучи. Петрок, который не раз тайком наведывался с ребятами в городской замок, сразу определил ― отверстия подобны на тамошние, крепостные.
— То для чего ход такой в стене? ― спросил Петрок у Степки, шагавшего первым.― А это что?..
Степка остановился, подождал Петрока.
— Это и есть машикули-бойницы,― отвечал он, выглядывая в узкую прорезь.― Ежели ворог какой возьмет город, тут отбиваться можно, сидеть. И ходы-подслухи для того в муре-стене, чтоб ворог на открытом месте не подстрелил.
Так, внутристенным ходом добирались до самого верха, где работали мурали. Скрипело колесо ― мужики лебедкою поднимали плинфу, раствор цемяночный. Камнедельцы стояли на шатких подмостях, работали неспешно. Изнутри клали камни булыжные, а на край, облицовкой ― плинфу. Напомнила стена Петроку слоеный пирог тетки Маланьи.
Наверху тесно, ветрено. Оробел Петрок. Степка приметил это, сказал:
— Ты вниз бы глянул, там дивно.
Петрок несмело повиновался, высунул голову. Люди на земле, вокруг горы ― муравьи будто. Снуют туда-сюда, тащат кто бревно, кто плинфу. Сверху свалиться ― поминай как звали. Отступил Петрок ― в голове закружилось.
— Боязно, купец? ― ехидно спросил Степка.
— Шатко. Не обвалилось бы,― Петрок опустил глаза. Работавший поблизу камнеделец услышал это, распрямил спину.
— В выси завсегда так, хлопчик. Тебе, видать, впервой, а мы обвыкли в сей люльке колыхаться.
Степка по-хозяйски оглядывал кладку.
— Не мал ли отступ у тебя, а, Харитон? Гляди, попортишь ― бысть от дойлида выволочке.
Камнеделец усмехнулся.
— Хоть и был твой батька-покойник муралем-майстром, да и ты давно ль в подручных ходил, а глаз, Степан-ка, навостри,― возразил с достоинством Харитон.― Тут болей отодвинь плинфу ― плавность пропадает. А станешь затем снизу глядеть, будто щербина.
Петрок взял малый камень со светло-зелеными прожилками, обмакнул в лохань с цемянкой, положил в ряд. Взглянул на мураля ― угодил ли. Харитон пристукнул камень лопаткой, сказал скороговоркою, весело: