— Послушай, Наташа, — позвала она и снова постучала.— Пока звук глухой, цесарка еще не готова. Но скоро будет. Главное — не прозевать момент.
Обращаясь к генералу Кузнецову, Анна Васильевна раздумчиво сказала:
— Саша у нее в первом классе, Миша во втором, Петя в третьем...
— У кого, Анна? — осторожно спросил генерал Кузнецов.
Анна Васильевна говорила так, словно она уже вспоминала об этих детях, но генерал Кузнецов совершенно точно помнил, что слышит о них впервые.
— У этой женщины из магазина. И вот считается: в неблагополучных семьях — неблагополучные дети. А я замечала: чаще наоборот. Ее семью никак не назовешь благополучной. А дети прекрасные. Добрые, умные, веселые. И пахнут мылом и зубной пастой.
Сережу всегда восхищала Наташина способность сказать в школе на переменке, а то и на уроке что-нибудь настолько неожиданное и смешное, что все вокруг начинали хохотать. При этом она сохраняла совершенно безмятежный, невинный вид, будто сама не понимала, что говорит. Но это было хорошо, когда касалось другого. А если тебя... Вот почему, когда в разговор сейчас вмешалась Наташа, он сразу заподозрил неладное.
— Или взять, как пример, Сережу,— чересчур громко сказала Наташа.— Семья... благополучнее, наверное, и не бывает. Даже завидно. А он,— еще серьезнее и рассудительнее продолжала Наташа,— как правильно сказала Алла Кондратьевна, лоботряс. Разбил машину. И что еще хуже, в пятнадцать лет жениться задумал.
Сережа захлебнулся от негодования:
— Это я задумал?!
— А что, нет? — страшно удивилась Наташа. — Обманывал?
Павел Михайлович наслаждался. Он любил Наташу за отчаянность и за веселье. Он понимал, как нелегко сейчас этой девочке. А вот поди ж ты, шутит и над Сережей и над собой.
— Смотри, Наташка,— сказал он весело.— Будешь нос задирать, он еще в самом деле раздумает.
«Вот ты, значит, как,— озлобленно подумал Сережа.— Издеваешься? Пользуешься тем, что ты девчонка. Что я не могу тебе врезать, как следует... И пожалуйста. И уезжай».
Генералу Кузнецову тоже не понравились эти Наташины шуточки. Он хотел было вмешаться, но раздумал и обратился к Матвею Петровичу:
— Вы говорили... посылал ваш сын стихи?..
— Посылал,— подтвердил Матвей Петрович.— Только не подошли они, видать. Чего-то он не так, должно, написал.
— Он посылал только первые стихи,— возразила Анна Васильевна.— В журналы, в газеты. Ему отвечали, что они слишком личные. А потом он перестал посылать.
— Ты помнишь Глаголева? — спросил генерал Кузнецов.
— Какого Глаголева?
— Начальника политотдела, Федю. Помнишь, как он у нас на Новый год «Барыню» с платочком плясал?