Ревность заползла в его душу, как червь забирается в бочку с яблоками, оставляя гниль и разрушение на своем пути. Самое худшее во всем этом было то, что он сам был виноват в происходящем. Он не хотел потерять Джо и в то же время не мог заставить себя довериться ей. «Она права, — с тоской подумал Чейз, — я трус».
— Я буду позировать тебе.
Ее мягкий голос прогнал горькие мысли, омрачавшие его душу. Он попытался вернуться к своим размышлениям, но они вдруг потеряли смысл.
Джо слегка встряхнула его:
— Ты слышал, что я сказала? Я попозирую тебе, но всего лишь час.
Чейз глубоко вздохнул. Решение проблемы найдется, когда он окажется в студии.
Рисовать Джо оказалось намного сложнее, чем все, что Чейзу приходилось изображать до того, но в этом было и больше смысла. Поначалу она краснела и смущалась, не давая ему возможности поймать тонкую паутинку чувственности, которая окутывала ее, как ее облегающие джинсы.
Поэтому он предпочитал заниматься с ней любовью среди холстов и аромата масляной краски и растворителя. Он впитывал каждый ее вздох, каждый сдержанный стон и отчаянную мольбу ее хриплого голоса. Наслаждался тем, как ее тело поднималось и опускалось, точно улавливая его ритм, как будто этот танец страсти был специально поставлен только для них. Он копил в себе все звуки и запахи, лелеял их, пока наконец эта смесь не превратилась во вдохновение.
И когда она неподвижно лежала в истоме, он начал рисовать ее. Блеск ее кожи, бархатную глубину карих глаз, таких глубоких, что Чейзу хотелось утонуть в них. Он отогнал нараставший в нем шквал желания, все ожесточеннее налегая на кисть.
Когда она поднялась и оделась, смущенно улыбаясь, Чейз проводил ее глубоким ненасытным поцелуем, который почти прогнал с трудом пришедшее вдохновение. Почти.
Джо ушла, но осталась в его сознании, в его душе. В его сердце. Он попытался перенести этот образ на холст.
Это немного успокоило Чейза, ведь он любил Джоселин Ван Аллен. Пришло время признать это, здесь, на ранчо, которое было построено полтора столетия назад человеком, рисковавшим всем, даже своей жизнью, ради мечты. Человеком, который никогда не позволил бы своему прошлому определять будущее. Мартин Коновер не только заложил фундамент «Тауэр-Си», его кровь текла в жилах Чейза.
Надо набраться смелости сказать Джо, что он чувствует.
Непросто было избавиться от сомнений, но ведь именно сомнения превращают жизнь в рискованную игру, победа в которой так волнует кровь.
Чейз вдруг поймал себя на том, что неподвижно стоит перед холстом, с интересом разглядывая его. Джо лежала на боку, подложив одну руку под голову, а другую па свое округлое бедро. Волосы почти прикрывали ее, и лишь кое-где была видна бледная кожа. Прозрачная белая ткань прикрывала ее бедра, скрывая самое интимное, в то время как ноги оставались голыми. В портрете было поразительное сходство с оригиналом.