— Мне нечего сказать… Сжальтесь, сударь… Нас могут услышать.
— Хватит ребячиться! — гаркнул Бурдо.
Сделав широкий шаг, он резко распахнул сначала дверь в прихожую, а затем в гостиную.
— Видишь, — продолжил он уже менее резко, — нас никто не подслушивает. Так кто тебя напугал?
Она подняла голову и, глубоко вдохнув, словно собиралась нырнуть, заговорила.
— Никто. Просто я не привыкла. Сегодня утром я услыхала шум в комнате госпожи и…
— Не торопись, не беги впереди лошади. Где ты спишь?
— На кушетке в гардеробной.
— В этой комнате есть окно?
— Да, сударь. Оно выходит на главный двор.
— Так тебя хозяйка разбудила?
Она покраснела от смущения.
— Она встала, чтобы облегчиться.
— В котором часу?
— Не знаю, было темно. Затем прибежала Эжени; она так громко кричала, что я толком ничего не поняла.
— Что ты слышала?
— Что случилось что-то ужасное. До меня долетали слова про кровь, про нож. Я так перепугалась, что зажала уши.
— А потом?
— Госпожа снова легла. А я ждала, когда она позовет меня. Это случилось в полдень.
— Скажи мне, — суровым тоном произнес Николя, — когда в спальню ворвалась Эжени, твоя хозяйка уже проснулась?
— Еще как! Я же видела ее в гардеробной. Ой, что я говорю? Я, наверное, сказала что-то плохое? Господи, защити меня! Я не хочу потерять место!
— Ты ничего не потеряешь, если скажешь нам правду. Обещаю тебе. Ты знала Маргариту?
— Разумеется, — всхлипывая, ответила девушка. — Она была со мной очень мила и любезна. Она даже хотела научить меня читать и писать. Я любила ее, хотя и не должна в этом признаваться.
— А почему?
— Госпожа и Эжени считали ее девицей дурного поведения.
— А что ты о ней думаешь?
— Думаю, что ей пришлось многое вытерпеть, но сердце у нее было доброе. А про остальное я ей не судья.
— Она доверяла тебе?
— Она говорила мне, что устала.
— От работы?
— И от работы тоже. Но в основном от неприятностей, которые причинял ей ее любовник.
— Жан Миссери?
Широко распахнув глаза от удивления, служанка задрожала.
— Нет, не он! Тот, молодой, который иногда приходил к ней по ночам.
— Ты знаешь, как его зовут?
— Нет. Она называла его Ад.
— Ад? Что это значит? Ты уверена, что не ошиблась?
— Уверена.
— А дворецкий?
— О! Он… Он постоянно преследовал ее и даже…
Внезапно она задрожала всем телом, голова ее откинулась назад, все члены свела судорога. Когда-то Николя уже наблюдал конвульсии у юной девицы[9]. Вместе с Бурдо они уложили бедняжку на банкетку. Постепенно приступ прошел, к девушке вернулось сознание, и она с удивлением окинула взором склонившихся над ней мужчин.
— Дитя мое, — сказал Николя, — тебе надо отдохнуть. Успокойся, тебе ничего не грозит. Я обещал присматривать за тобой и сдержу слово. Пьер, будьте так добры, проводите ее к ней в комнату.