От Петра я слышал почтение к медведю, осторожность в обращении с его именем. Эти осторожность и почтение к медведю были у Петра сродни обращению с телушками — и тут и там Петр Мушаров оставался мягким, внимательным человеком.
Васька Герасимов резал проще, переводя все в выстрелы, осечки, премии и мясо. И только напоминание о медвежьей мести иногда останавливало не в меру заготовительный темперамент охотника. Нет, Василий не боялся, но знал, что стрелять надо близко, чтобы «стрелить враз». За этим «стрелить враз» покоилось многое: отжившие берлоги, бывшие медведи, медведицы с медвежатами… Приходилось порой и убегать. Убегать успевал — видел по нему. Рассказы растут, лепятся, как снежный ком, потом ком тает, и остаются картины тупого глумления и просто убийства…
…Трех тогда привезли. Медведица была — с нее и начали. Стреляли — ревет, и в кусты. Медвежата в елку ползут. Их стрелили — не падают…
А потом еще и еще раз, как окончились пулевые патроны, как Васька с братом Николой расстреляли в упор дробовыми зарядами двух медвежат, как мать бросалась из кустов, только пугала, тяжело раненная не лезла в драку, и как люди ничего не поняли и ради премии расстреляли и ее… «давали премию». Петр молчит. Молчанием подтверждает правду, а иногда тоже говорит об овсах и раненом звере…
— А на человека раненый идет?
— Не помню такого. Вот на Черепове стрелили, заранили только — он и ушел в выломок.
— А на овсах близко подходит?
— Другой раз и к тебе подкатит. Мы же лабазы не строим, с земли ждем, сидишь в борозде и ждешь…
Что это? Отвага? Вера в ружье? Или другое — убеждение, что зверь мирный и всегда уходит, даже сильно раненный, если не мешают уйти? Откуда это?
— А скот у вас медведь драл?
— Не бывало вроде…
— А мужиков ломал?
— Этого зазря нет. Да уходит он…
— Не бывало вроде, этого нет…
— За что же премии?.. — В таких случаях Васька обычно крутит папиросу и подводит итог нашей беседы рассеянным, мутным дымком самокрутки… Он, пожалуй, тоже не помнит, чтобы медведь кого‑нибудь просто так сломал.
И снова день, снова стадо, малиновый звон колокольчиков, снова Василий приносит с тропы очередную информацию о передвижении медведей вокруг нас, и снова наших телушек никто не трогает…
Границы Медвежьего государства обрисовываются новыми подробностями. Я знаю, где бродят телушки, где их разыскивает Петр, сам хожу в такие поиски, но ни разу не видел коровьих дорог, перерезанных медвежьим следом. Было другое: сначала на дорогу легли лапы зверя, потом копыта телушек, и больше зверь не проходил… Что это? Ходовой, случайный медведь? Нет. Медведь живет здесь постоянно, рядом со стадом, и рядом с нашим стадом охотится на лосей.