Новые происшествия, новые встречи и новая полезная информация… Костя, лесник, разошелся на медведя. Медведь свалил лося. Костя увидел зверя и упал на землю. Потом пришел в себя и невредимым вернулся домой…
Зверь на добыче. Голод. Инстинкт насыщения. Тот крайний случай состояния животного, когда агрессия со стороны грозного зверя кажется неминуемой… Но Костя вернулся невредимым. И при встрече с человеком был рык медведя. А если рык медведя — это предупреждение? Предупреждение, как у всякого порядочного животного: «Не трогай мою добычу! Я голоден! Уходи! Смотри, если не уйдешь!» Ведь так же и у собаки сначала «рр–рр–р», а потом могут быть и зубы. Зубы будут, если «рр–рр–р» не произвело впечатления… В ответ на рык зверя Костя упал. А что, если жест человека был принят медведем как согласный ответ, как фраза, произнесенная на молчаливом языке жестов? Ведь медведь не бросился… А что, если, начиная с этой фразы, пойти дальше, пойти к языку жестов животного, пойти, зная заранее, что всегда можешь отступить, выкинув «белый флаг», как выкидывает «белый флаг» собака, перевернувшись на спину перед более сильным соперником.
Язык жестов. Я разучивал его уже потом перед огрызком зеркала, чудом сохранившимся в пустой избе. Уроки не всегда проходили даром, но об этих уроках я более подробно расскажу потом, когда представится случай поговорить только о медведях. Эти уроки пришли ко мне год спустя, а первые недели жизни по соседству с животными были отведены для общего знакомства друг с другом. Тогда меня больше занимал исход встречи с медведем, и я тщательно заносил в дневник и показания Петра, и рассказы дедки Степанушки, и даже короткие сообщения тетки Матрены.
— …Стоит, пугает меня, плюется, а конь щиплет траву, а медвежата по елкам сидят — эти слова принадлежат дедке Степанушке. Дедка ехал по Главной дороге людей верхом на коне и у Вологодского ручья встретил медведицу. Я хорошо знаю дедку Степанушку — он мог сидеть на коне перед медведицей, сидеть тихо, без страха и даже добро щурить подслеповатые глаза, а потом негромко сказать коню, именно сказать, а не рвануть удила: «Поехали, что ль…» И конь пошел, оставив сзади успокоившуюся медведицу.
«Пугает меня, плюется» — снова предупреждение, снова акт благородства, шаг в сторону от крови. И опять в крайнем случае — инстинкт материнства.
Со всеми подробностями я вспомнил дедкин рассказ, когда сам встретил медведицу у легендарного Вологодского ручья.
Я возвращался домой на берег Домашнего озера с тяжелым мешком за плечами. Рюкзак не оставлял мне ничего, кроме желания наконец сбросить его на лавку. Я видел впереди себя дорогу всего на полтора шага, тогда и услышал, как плюется медведица…