— Возможно, месье.
— Я тоже об этом думаю. Принцесса всегда была добра ко мне. И моему бесчестному поступку по отношению к ней нет оправдания. Месье Ле Флош, вы должны пойти в казарму королевских гвардейцев. Отбейте кусок штукатурки под деревянной перекладиной за моей кроватью — там вы найдете остальные украденные мною драгоценности, все, кроме кольца с лилией, которое уже у вас. Теперь вы выслушаете меня, месье?
— Конечно, но я ничего не могу вам обещать.
— Не так это важно, в конце концов, мне уже нечего терять! Согласитесь ли вы отнести записку от меня к маркизе де Помпадур и передать ей лично в руки?
Он понизил голос, произнося это имя. Николя не подал виду. Что означала эта просьба? Была ли это последняя воля Трюша, милость, о которой он просил? Зная об отношениях, которые связывали фаворитку и осужденного, Николя спрашивал себя, что велит ему долг. Он не чувствовал страха, но совесть его была чиста и не могла ему позволить согласиться на то, что заведет его слишком далеко. С другой стороны, мог ли он отказать Трюшу де ля Шо, который скоро будет предан суду и умрет ужасной и позорной смертью, в последней просьбе? Он не мог найти ответ. Он также подумал, что сидел сейчас в этой камере не по собственной воле, а по приказу месье де Сен-Флорантена. Николя подумал об отношениях между министром и маркизой. Возможно ли, что все эти власть имущие отправили его накануне исполнения приговора как своего посланника к осужденному? Чем он рисковал? Он понимал, что потом будет мучиться угрызениями совести из-за того, что отказал человеку, который скоро покинет этот мир.
— Ладно, месье. Что будем делать?
— У меня здесь нет права писать. Есть ли у вас с собой все необходимое?
Николя порылся в кармане сюртука. Там было обычное его содержимое: черная записная книжка, графитный карандаш, перочинный нож, мелочь, носовой платок, табакерка и кусок сургуча.
— Страница из записной книжки и этот карандаш годятся?
— Да, подойдут.
Николя аккуратно вырвал листок из книжки, разгладил его и вместе с карандашом протянул пленнику. Тот прижал листок к стене и, послюнявив кончик карандаша, принялся что-то писать очень мелким почерком. Николя отметил, что Трюш не остановился ни на мгновение, и это значило, что он заранее долго обдумывал то, что хочет передать. Он написал около двадцати строк убористым почерком, затем аккуратно сложил листок, словно хотел его спрятать. Он смущенно взглянул на Николя.
— Месье Ле Флош, не поймите мою просьбу неправильно: я просто хочу вас защитить. Для вас будет лучше ничего не знать о содержании этого письма. Я знаю, что вы уважаете мои чувства, но не уверен, что адресат этого письма столь же доверяет вам. Знаете ли вы, как можно запечатать это письмо?