Николя бесстрашно приготовился к обороне. У него слегка заколотилось сердце. Он развернул полотенце, встал на колени и вытянул его перед молодой женщиной, думая о том, как должно быть смешно он выглядит в данный момент. Она приподняла ногу, вытаскивая ее из чаши. В этот момент полы ее рубашки немного распахнулись. Николя, краснея, сжал маленькую ножку, отметив, что она оказалась не слишком изящной. Он обтер полотенцем ногу и надел на нее розовую домашнюю туфлю. Вторая нога зашевелилась в нетерпении, спеша присоединиться к своей товарке. Николя встал и отступил на один шаг. Молодая женщина запахнула пеньюар и прилегла на диван, приглашая Николя занять место на пуфе. Кот слез с него, недовольно ворча и в конце концов устроился на кровати. Николя было очень неудобно на таком низком сиденье — согнувшись, с торчащими вверх коленями, к тому же фасоль и ром не вовремя напомнили ему о себе. И огонь от камина был слишком близко — Николя казалось, что его спина сейчас поджарится.
— Эта бумага, мадемуазель…
Она закинула вверх голову, как будто в раздражении, и принялась накручивать на палец колечки волос. Николя протянул ей билет. Она посмотрела на него, даже не взяв в руки.
— Я раздаю их своим друзьям, потому что располагаю некоторым количеством мест.
Николя отчаянно размышлял, сможет ли он что-нибудь выяснить, если воспользуется именем виконта. Несомненно, она еще не знала о его смерти. Он мог бы рискнуть…
— Боюсь вас огорчить, мадемуазель, но я в отчаянии. Я должен вам признаться…
Теперь настала ее очередь удивляться.
— Признаться? В чем же?
— Я получил этот билет от одного своего друга, виконта де Рюиссека. Он так описывал мне вашу красоту и грацию, что я использовал этот предлог и…
Вся эта небылица не выдерживала никакой критики. В случае, если она спросит его, почему билет стал предлогом, ему придется скорее придумывать ответ. Но он и предположить не мог, какую бурю вызовут его слова. Актриса подскочила, точно ужаленная, и сжала руками на груди свой пеньюар, как будто от удушья. Волосы ее растрепались, рубашка бесстыдно распахнулась, маленькое изящное существо превратилось в фурию. Она встала, уперев руки в боки, как базарная торговка, и стала извергать целый поток обвинений и проклятий.
— Как смеете вы говорить со мной об этом мерзком своднике? Свинья, я пожертвовала ради него своей честью, а он, пресытившись, оставил меня… Если бы я знала! Я бы засунула все его обещания обратно к нему в глотку! Конечно! Отдала ему свое сердце, свою верность и преданность, а он тут же переметнулся к другой!