От внезапно нахлынувшей ярости он ощущает буквально физическую боль и поднимает пистолет.
— Я не уйду отсюда ни с тобой, ни с кем другим.
— Папа, ну прояви же здравый смысл.
— Мир давно сошел с ума! — кричит он. — Здравый смысл — это иллюзия, так же как и любовь!
Он целится из пистолета в Кристофера, но вдруг тот выхватывает из-за спины короткоствольный «Вальтер ППК» и проделывает во лбу отца аккуратную дырочку.
Кристофер посмотрел на тело на полу. Он все гадал: какие чувства будет испытывать? Оказалось, никаких. Наверное, душа так очерствела от постоянной смены обличий, что ни одно событие, даже самое трагичное, не может вызвать в нем обычные человеческие эмоции.
Непреложное правило Агентства гласит: все свидетельства ликвидации должны быть сразу уничтожены. С этим нет никаких проблем. Работа выполнена чисто, он может гордиться собой.
Какое-то время Кристофер разглядывал творения отца, тщательно, до мельчайших деталей, с любовью сделанные из страниц журналов, купленных или стянутых из вестибюля гостиницы.
Здесь были декорации к «Венецианскому купцу», «Трамваю „Желание“», к возрожденной заново «Карусели»,[82] которая благодаря новациям отца имела оглушительный успех. Были и многие другие пьесы. Не в первый уже раз Кристофер застыл на мгновение, изумленный гением отца, сумевшего создать такие шедевры.
Наконец в ванной он наткнулся на декорацию к «Смерти коммивояжера». Он рассматривал ее, и фразы, принадлежащие перу Артура Миллера, проносились перед глазами, словно бегущая строка телевизионных новостей. Он не помнил, как долго так простоял. Затем нагнулся, взял декорацию и, вернувшись в комнату, бросил ее на неподвижное тело отца. Вытащил купленный специально для этой цели флакон с бензином для зажигалок и побрызгал на журнальные листы и на тело. Стоя спиной к двери, открыл замок, зажег спичку и немного понаблюдал, как занимается пламя.
Все в жизни меняется. Но не в лучшую сторону.
Из отеля Кристофер вышел через боковую дверь и сразу окунулся в вонючее утро. Запахи бензина и горящих волос перекрывали тошнотворные запахи человеческих экскрементов и гниения. Он задержался в ожидании, когда покажутся первые струйки дыма из горящего номера, и в эту минуту решил придумать для себя новую легенду. На пограничном контроле по дороге домой он назовется Биффом Ломаном.
От этой мысли лицо Кристофера озарила улыбка, и на мгновение он стал очень и очень похож на отца.