— Откуда тебе известно? — спросил я Келли.
— Известно. Он собирается что-то сделать. И он уже делал это.
Когда я предложил Келли пойти с ее подозрениями в полицию, она наградила меня взглядом, каким обычно смотрят на умственно отсталых.
— Сообщить им, что я эмпат? Что я считаю, будто один из моих клиентов педофил? Веселенькая будет картина.
Конечно, она была права. В полиции над ней просто посмеются.
Где-то неделю спустя — это было после того, как клиент Келли посетил очередной сеанс массажа и она выглядела особенно несчастной, — я предложил устроить за ним слежку.
— Как?
Мы тогда лежали в моей постели — наши отношения, что называется, перешли на новый уровень. Но секс для нас обоих был чем-то вроде наркотика, средством позабыть о реальности.
— Когда у него следующий сеанс? — осведомился я.
— Во вторник, в два часа.
— Отлично.
Я ждал в зоне спа-центра возле плавательного бассейна, где клиенты, сонные и удовлетворенные, прогуливаются после процедур. Однако мой «клиент» был какой-то озабоченный и издерганный.
Пока он переодевался, Келли выскочила из кабинета, чтобы сообщить мне, как он сегодня одет. Но ей не стоило беспокоиться — я узнал бы его в любом случае.
Он нес свое бремя, словно тяжелый мешок.
Когда из гаража при отеле ему подали «вольво», я уже ждал за рулем своей машины.
Он — и я следом за ним — вырулил на шоссе 101 и направился в долину.[32]
Мы ехали по широкому бульвару около пяти миль, после чего свернули у знака «Дети». Припарковавшись возле школьной игровой площадки, он выключил двигатель и стал ждать.
Она снова накатывала.
Парализующая тошнота, от которой хотелось спрятаться, свернуться в клубочек.
Оставаясь в машине, я наблюдал, как он открывает дверь, выходит и осторожно, бочком, идет к забору. Как снимает очки и протирает их о штаны. Как внимательно смотрит на группу учеников начальной школы, выбегающих на улицу через центральный вход. Судя по всему, его внимание привлек один из учеников — пожалуй, четвероклассник, — симпатичный мальчуган, кого-то мне напомнивший. «Клиент» двинулся за ним следом по улице, подбираясь все ближе и ближе — так лев отсекает теленка от стада. Я был только свидетелем происходящего, который не в силах ничего сделать; такой же беспомощный, как и в детстве, когда мой братик спускался по ступеням нашего дома на первое свое причастие.
Я не мог шевельнуться.
Вот он нагнал мальчика и заговорил с ним. Мне не нужно было видеть лицо ребенка — я и так отчетливо все представлял. Мужчина схватил мальчика за руку, а я все сидел в машине и ничего не мог предпринять.