Мужчина, теперь я видел, что это мужчина, остановился в метре от нас.
— Что? Жмёмся? — громко спросил он.
— Жмёмся, — согласился я с ним.
Мужчина был мне незнаком.
Какого чёрта он подошёл к нам?
Я мог бы запустить в него камнем.
В аккурат влепил бы в лоб.
Но камня под рукой не было.
Да и не за что, вроде, — камнем-то.
— Девушка, не верьте ему, он козе алименты платит, — сказал мужчина.
А вот теперь было, за что — камнем.
Половинка кирпича отлично подошла бы к его наглой роже.
Но Ирка вдруг захихикала.
Я растерялся и не знал, что делать.
Мужчина повернулся и тихо исчез в ночи, словно его и не было.
— Чего ты заливаешься? — набросился я на Ирку. Злость распирала меня.
— А что я должна делать? — недовольно пробубнила она.
— Не знаю! Пойдём домой, — мне расхотелось с ней обниматься.
Весь следующий день шёл мелкий, холодный дождь, который на какое-то время зачеркнул возможность моих свиданий с Иркой.
В этот дождливый весенний день я и влюбился в Тамару.
Или, лучше сказать, между нами возникло нечто.
Занятия закончились, мы, ватага пацанов, выскочили на улицу и вдруг я увидел её. Она стояла на школьном крыльце, ожидая, когда дождь хоть немного утихнет. Мне запомнилось, что на ней был синий неприталенный плащ, простенький платок лежал на её плечах. Она стояла ко мне спиной и вдруг словно кто-то толкнул её. Девчонка обернулась и посмотрела на меня.
Я будто впервые увидел её. Собственно, она лишь полгода училась в нашей школе, в седьмом классе. То есть, она была на год младше меня. Я знал, что её зовут Тамара, что они приехали к нам откуда-то с Урала, что у неё есть сестра на два года старше, и брат — на два года младше. Они жили на той стороне, за речкой. Местность наша гористая, и их домик был виден из окна моего дома, хотя расстояние между нами было приличное. Наверное, больше километра.
По прямой.
Я специально говорю это, чтоб было понятно, какой способ передачи информации мы стали использовать с Тамарой, когда в этом возникла острая необходимость.
Итак, она повернулась и посмотрела на меня. Мелкий бисер дождя блестел в её русых волосах. Большие, голубые глаза смотрели на меня радостно и доверчиво. Как завороженный смотрел я на её бледное лицо, удивляясь тому, что у неё такие длинные и пушистые ресницы. Почему я прежде не замечал эту красивую девочку? Я почувствовал, что краснею. С чего бы это?
Нужно было что-то сказать. Но что? О чём говорить?
Про квазары? Про расширяющуюся вселенную? Про земной магнетизм? Про роман «Сто лет одиночества», который я совсем недавно прочёл? Меня так заворожила поэзия неведомого колумбийца, что я без труда мог процитировать целые страницы, вроде и не хотелось их запоминать, но они сами западали мне в голову. Распирало желание выдать: