Я должен был пригласить на танец Ирку.
Но произошло невероятное.
Я сделал шаг совсем в другую сторону и подошёл к семиклассницам.
«Свиристелки!» — так презрительно называли их мои одноклассники.
На танцах они просто стояли у стенки.
Так сказать, готовились к взрослой жизни.
Девочки на старте бытия. Они уже всё знали, но ничего не умели. Они знали, кто с кем «дружит» и кто кого «бросил». Они знали, что можно позволять мальчишкам, а что нельзя.
Они знали, что значит «залететь» и жутко боялись этого.
Однако у некоторых из них ещё отсутствовало то, что мы, мальчишки, сокращённо называли ППП — первичные половые признаки.
Нет, ну, основной-то признак, тот, что между ног, был, а вот второго — упругих грудок, извините, природа им ещё не подарила. Точнее — подарила, но далеко не всем.
Но это — частичное отсутствие ППП — никак не влияло на гордых семиклассниц. Им всё равно хотелось любви.
Только мы, мальчишки, этого не знали.
Потому что нас волновали наши девочки.
У них всех уже был полный комплект ППП.
Я смотрел на Тамару. Только на неё. Девичье лицо вспыхнуло ярким румянцем, робкая и какая-то виноватая улыбка тронула её губы. И в этот момент я явственно почувствовал, что руки мои позорно дрожат, а щёки предательски краснеют.
Не уверен, но, видимо, я что-то промычал, издал некий призывный звук, и он был услышан, потому как Тамара робко шагнула вперёд и подала мне прохладную ладошку.
Так началась моя чудная любовь.
Весь вечер я танцевал только с ней.
Я вёл себя скромно, и мои ладони знали своё место. Только на талии и ни на миллиметр ниже. И коленка моя не пыталась подружиться с девичьими коленями. Я был ангелом. Нас с Тамарой можно было ставить в пример всем другим танцующим: «Смотрите, как должны танцевать школьники!» Представляю, как ржали мои кореша-одноклассники, глядя на нас с Тамарой. Догадываюсь, что они говорили. Но я не видел никого, кроме Тамары. Душа моя трепетала от любви. Когда подошла очередь белого танца, Тамара пригласила меня. У меня даже не возникла мысль предложить ей прогуляться в сад. Разве я посмею прижимать её к жесткому стволу черешни? Её, голубоглазого ангела в коротком синем платье!
Никогда!
Кажется, Ирка метала в меня взгляды-молнии.
Потом говорили, что она ушла домой прежде времени.
Но ничего этого я не заметил. Не мог заметить.
Я заболел, и болезнь эта называлось коротко и ясно — любовь.
Теперь в моей жизни была только одна радость — встречи с Тамарой.
Даже не помню, как я сдал экзамены за восьмой класс.
Хотелось самостоятельной жизни — мечтал сунуться в какой-нибудь техникум, но родители отговорили, и на всё лето я стал свободным.