Он поправляет свой красный бант и спокойно продолжает неторопливый дозорный путь. Иван оторопело глядит на странного часового и заходит в подъезд.
208. (Съемка в помещении.) КВАРТИРА РАХМАНИНОВЫХ.
Дверной колокольчик беспрерывно дергается, звенит. Марина отпирает дверь. На пороге Иван.
Марина. Сказился? Или по нужде невтерпеж?
Иван. Пусть чувствуют, кто пришел.
Он хочет обнять Марину, та отстраняется.
Марина. Зря старался. Я одна.
Иван. А куда же они подевались?
Марина. На гастроли уехали. В Швецию.
Иван. К буржуям?.. Бежали, значит. Как крысы с тонущего корабля. Только наш корабль не тонет. Нет, это ихний ко дну пошел.
Марина. Ладно врать-то. Не на сходке.
Иван. Опять ты за них заступаешься?
Марина. Поехал человек с концертами. Что ему тут с голоду помирать?
Иван. Как народ, так и он… Чем он лучше?
Они проходят на кухню.
209. (Съемка в помещении.) КУХНЯ. ПРОДОЛЖЕНИЕ ЭПИЗОДА.
Марина. Он — Рахманинов… Таких, как мы, — тринадцать на дюжину, а таких, как он…
Иван (с хохотом)… И одного нет!
Марина (сердито). Выматывай! А то дежурных позову.
Иван. Энтих, что ли? (Кивает на окно.) Валяй. Они у меня живо назад в мамку запросятся.
Марина. Ох, грубило!.. (Марина качает головой.) Ладно, герой, жрать хочешь?
Иван улыбается, скидывает свою потертую кожанку, садится верхом на стул и начинает сворачивать козью ножку.
Иван. Люблю тебя очень… Тоскую. Всю жизнь по тебе тоскую. А все из-за этих… Заели они твой век.
Марина. Опять за свое!.. Не в них дело, а во мне. Картошек сварить?
Иван. И поджарить можно. Я сальца принес. (Он достает из кармана кусочек сальца в газетной бумажке и хлебную пайку.) Давай старое не поминать. Теперь ты вольная птица. Так что собирайся и — айда.
Марина (собирая на стол). Это куда же?
Иван. Домой. В Ивановку. Посылают на родину, революцию доделывать.
Марина. А я-то при чем?
Иван. Хорошее дело — при чем! Жена должна быть при муже. Завтра окрутимся и на вокзал.
Марина (со вздохом). Никуда не поеду. Мое место здесь.
Иван. Чего тебе тут делать? Мышей сторожить?
Марина. Не мышей, а имущество. Только отвернись, мигом все растащат. Как я тогда моим в глаза посмотрю?
Иван (с бешенством). «Твои»! Значит, я не твой… (Он подавляет приступ ярости, в голосе его звучит бессильная нежность.) Может, хватит, Мариша? Ну, служила людям — ладно, но нельзя же барахлу служить. Нельзя жизнь жертвовать из-за ложек-поварешек. Неужто я тебе дешевле, чем их шмотки?
Марина. Не в шмотках дело. В доме. Сбегу я — нету ихнего гнезда. Должен быть дом, чтобы люди вернулись.
Иван. О себе хоть немножко подумай, обо мне… Стареем мы! Да и не вернутся они!