Гарри вскинул бровь.
— Я могу запереть дверь, чтобы мы могли… ну, скажем так… заключить сделку.
Мэдди поколебалась, потом глубоко вздохнула:
— Хорошо. Если это все, что надо.
Улыбаясь, Гарри подошел к двери, запер ее, потом вернулся, взял Мэделин за руку и повел в другую комнату.
Она с отвращением посмотрела на огромную кровать, но Гарри провел ее мимо, к зеркалам, вправленным в дверцы шкафа возле другой стены. Он поставил Мэделин перед зеркалами и отступил.
— Ну а теперь раздевайся. И пожалуйста, медленно. — Он с вожделением и ухмылкой уставился на ее отражение. — Люблю смотреть.
«Жирный развратник, ты, конечно, любишь смотреть», — подумала Мэдди, расстегивая молнию на платье.
И хотя Мэделин понимала, что тем самым доставляет еще большее удовольствие Гарри, она раздевалась очень долго. С каждым предметом, падавшим на пол, его дыхание становилось труднее и прерывистее.
И вот комбинация Мэдди соскользнула вниз и легла на пол вокруг ног. Увидев черный кружевной пояс для чулок, Гарри облизнулся. А когда она расстегнула такой же лифчик и ее полные груди оказались на свободе, он застонал и руками потер у себя между ног. Наконец она предстала перед ним совершенно нагая. У Гарри почти потекли слюни, а маленькие, свиные глазки похотливо заблестели.
Мэделин хотелось только одного — закончить все как можно скорее.
Стиснув кулаки, она шагнула к кровати.
— Не двигайся! — резко скомандовал Гарри.
С бешеной скоростью он принялся срывать с себя одежду. Отвращение Мэдди росло — дряблое, белое, как у рыбы, брюхо и волосатая обезьянья спина.
Он кинулся к шкафу, достал из ящичка пакетик и надорвал его. Направляясь к ней, торопливо надевал презерватив.
— В наше время надо быть очень осторожным, — ухмыльнулся он.
«Особенно таким похотливым козлам», — подумала Мэделин, но с некоторым облегчением — от Гарри можно подхватить все, что угодно.
Совершенно голый, он стал обходить ее.
Мэдди замерла, как статуя, опустив руки и сжав кулаки. Гарри провел пухлыми руками по ее грудям, отчего ей захотелось завопить, взял их в ладони, наклонился, лизнул сначала один сосок, потом другой. К ужасу Мэделин, она ощутила тошноту и удовольствие одновременно.
Наконец он оставил ее грудь в покое и зашел сзади.
— Гм… Я думаю, стоя. И сзади.
— Что? Ты хочешь сказать, прямо здесь?
— Да. Мы можем смотреть на себя в зеркало. Наклонись, любовь моя.
Она нехотя подчинилась. Уперлась руками в колени, стиснула зубы и закрыла глаза.
— Нет, нет, только не это, — велел он, и она открыла глаза. — Ты что, я хочу, чтобы ты смотрела, чтобы видела, как я беру тебя.