— Это ты проклял моего сына,— отвечает старуха.— Вот Ануа у меня и помер.
Тогда шакал говорит:
— Поделом тебе, поделом, негодник Ануа. Ты меня бил очень больно. Не помри вовремя, ты бы еще пожалел. Ну, бабушка, поминки-то когда будут? 7
— Нынче,— отвечает старуха.— Нынче вечером я хочу справить поминки. Вот я и пришла тебе сказать. «Ох,— говорю я себе,— я ведь кормила его, словно сына, значит, надо мне его позвать на поминки». Вот, сынок, я так подумала и пришла дать тебе знать. Я сварю рису, сготовлю острой подливы, лепешек напеку. А кому я все это подам, прежде чем самой есть? Раньше, когда он был живой, я сперва кормила его, а после уж ела сама. Теперь, как не стало его, мне не найти места от горя.
— Не горюй, бабушка,— говорит шакал.— Я тебе буду вместо него. Теперь будешь давать еду первому мне.
Ладно,— отвечает старуха.— Ну идем.
— Может, мне лучше попозже, поближе к вечеру — спрашивает шакал.
— Хорошо. Только приходи обязательно, не обмани,— говорит та.
— Будь спокойна, не обману.
Старуха домой, а шакал пошел рыскать по лесу — созывать своих соплеменников. Собралась их целая стая. Под вечер пришли все к дому Ануа.
Старуха выходит к ним к говорит:
— Садитесь, сынки, садитесь.
Сели они, а старуха как начнет причитать:
— Ой-ой! Помер мой сынок Ануа! Ой-ой! Помер мой сынок Ануа!
Так, говорят, она причитала. Тут шакал говорит:
— Не плачь, бабушка. Успокойся, кончай. Хватит плакать. Кто умер, того не воротишь. Кончай плакать. Лучше сготовь нам поесть.
Ну, она ополоснула горшки, в хижину их унесла, стала огонь разводить. А шакал ее просит:
— Бабушка, ты бы нас пока привязала, а то мы, неровен час, передеремся.
— Верно, сынок,— отвечает старуха.— Ты правильно говоришь. Дай-ка я сперва вас всех привяжу.
Взяла она веревки — чем волов запрягают — и привязала всех шакалов, а того нахального шакала связала крепко-накрепко.
— Сперва, сынки,— говорит,— я напеку лепешек, и мы сразу их поедим. А рис варится долго, я сготовлю его потом.
— Ладно! Хорошо! — закричали шакалы.— Только не медли с лепешками.
Старуха поставила на огонь сковородку и, когда та хорошенько нагрелась, начала на нее водой брызгать. Вода зашипит, а шакал приговаривает:
— Слышите, ребята, как там вкусно шипит. Ох как нас сейчас угостят!
Этот нахальный шакал даже подскакивал от нетерпения.
А Ануа до той поры лежал в бхитаре. Тут он встал потихоньку, отыскал палку, сжал ее покрепче в руке да как выскочит наружу, как примется бить шакалов — только успевай поворачиваться. Шакалы погрызли веревки и разбежались. Один этот нахальный шакал не смог справиться со своими веревками, и Ануа исколотил его до беспамятства, а потом так и оставил валяться во дворе всю ночь до зари.