— Энтони… Как он? — спросила она хриплым шепотом.
— Его увезли в больницу. — Эвелин взяла ее руку. — Он очень серьезно ранен, Бритт. Очень серьезно.
Бритт заглянула ей прямо в глаза и тихо спросила:
— Он мертв? Скажи мне, Эвелин, он мертв?
Эвелин попыталась ответить, но голос ее сорвался. Заговорить она смогла лишь со второй попытки.
— Я не знаю. Ему оказывали помощь и сразу увезли. Я просто не знаю.
Вдруг словно что-то прорвалось в горле Бритт, и она закричала:
— А я знаю, почему все это случилось, знаю! Это моя вина!..
Затем она сморщилась и закричала опять, но теперь уже от боли новой схватки.
— Простите, мэм, — сказал врач, жестом прося Эвелин пересесть. — Позвольте мне подобраться к ней поближе, надо измерить давление.
Бритт продолжала плакать, сквозь слезы выкрикивая ужасные слова:
— Мой ребенок тоже умирает, тоже! Я теряю его, моего бэби!..
— Ну, я бы этого не сказал, — спокойно заметил врач. — Для умирающего он слишком резко брыкается.
Бритт будто не слышала его слов. Она всхлипывала и вскрикивала, все чаще и глубже погружаясь в пучину боли. Эвелин отвернулась, совершенно вымотанная и истощенная. Слезы катились по ее щекам, на шелковом платье отчетливо выделялись кровавые пятна. Когда они увозили Энтони, он уже не дышал, пульс не прослушивался. Дорогой ей человек умер, вероятно, еще до того, как она подняла его голову и положила себе на колени.
ТЭЛБОТ КАУНТИ, ШТАТ МЭРИЛЕНД
29 августа 1989 года
Они выехали из Вашингтона утром, и вот уже миновали Аннаполис и по чесапикскому мосту переехали через залив. Теперь Эвелин и Элиот, которого она подхватила возле отеля «Мэйфлауэр» на Коннектикут-авеню, пересекали изумрудный плоский ландшафт Тэлбот Каунти, украшенный перелесками и отражающими небо озерцами.
Большую часть поездки они говорили о политике и зарубежных делах, и, только достигнув Истона, Элиот спросил Эвелин о Бритт. В июле он приезжал в Штаты на похороны Энтони, но ее так и не видел тогда. Все эти переживания, связанные с гибелью мужа и тяжелые роды… Словом, она слишком плохо себя чувствовала, чтобы принимать визитеров.
Энтони хоронили в Истоне, штат Мэриленд, рядом с родителями. Особого шума ни в прессе, ни на ТВ не было, на похоронах присутствовало лишь несколько дюжин людей. В том числе они с Эвелин — единственные члены семейства.
Утро похорон выдалось на редкость ясным, солнечным и теплым. Элиот стоял над могилой в тени огромного дерева, сосредоточенно слушая, как священник читал двадцать третий псалом. Его отчим, великолепный человеческий экземпляр, прожил безукоризненно честную жизнь. Элиот с мальчишеских лет помнил его неизменную доброту к себе. И все же он испытывал к Энтони противоречивые чувства, ведь этот человек был сначала мужем его матери, а потом мужем возлюбленной. Известие о гибели Энтони принесло ему даже некоторое облегчение. Это единственное, что заставляло Элиота чувствовать себя виноватым, поскольку никаких раскаяний в свой любви к Бритт он не испытывал.