Пора было попытаться созвониться с Энтони. Она не хотела обсуждать это с Элиотом, но истина состояла в том, что совершенно забыть о муже она не могла. Она страшилась предстоящего разговора и решила дозвониться до него в суде: вряд ли в служебной суете он заметит изменения в ее голосе, да и времени на долгую беседу у него не будет.
Услышав телефонные гудки, она почувствовала спазм в животе. Но, к счастью, Энтони не оказалось в кабинете. Бернис по просьбе Бритт оставила для него записку: Дженифер чувствует себя гораздо лучше, Элиот вот-вот заберет малышку домой, и Бритт придется еще на день-два задержаться на Восточном побережье. Отсутствие Энтони в кабинете дало ей короткую отсрочку, но она понимала, что встретиться с ним лицом к лицу ей еще предстоит.
Вечером, когда Дженифер уснула, они поехали в Оксфорд поужинать. Сидя за столиком возле окна и глядя на береговую линию, Элиот сказал ей о своей фантазии: если бы год-другой ему пришлось жить на необитаемом острове, где-нибудь в южных морях, он взял бы с собой сотню книг и любимую женщину. Это звучало почти как приглашение. И притом соблазнительное: какая женщина откажется провести наедине с возлюбленным целый год. Одного секса, конечно, будет недостаточно для такой жизни, но с Элиотом невозможно заскучать. Она могла говорить с ним просто и искреннее, во много раз проще и искреннее, чем с кем бы то ни было, даже с Энтони. Да, в сложившейся ситуации подобное бегство от мира на миг показалось ей чуть ли не единственным выходом. Это было ужасно — оказывается, она действительно готова оставить своего мужа! Они с Энтони строили свой брак на взаимном уважении и доверии — доверии, которое она предала.
Но Элиот был рядом и вновь начал вытеснять образ Энтони из сознания Бритт, наполняя его своим живым присутствием. Вот он погладил ее по голове и заглянул в глаза… У него было такое лицо, что она не могла не вернуть ему своего внимания, всеми чувствами устремляясь к его душе и к его заботам.
Все время, что они ехали домой, она думала о предстоящей физической близости. И, казалось, он догадывается об этом. Когда он положил руку на ее колено, она почувствовала, что страшно изголодалась по его ласкам, по его рукам, по его сильному телу, единение с которым доставляет ей такое немыслимо острое наслаждение.
Они вошли в темный дом и даже не стали зажигать свет. Обнявшись, они неподвижно стояли возле лестницы. Затем, не сговариваясь, начали раздеваться, и она готова была отдаться ему прямо здесь, в холле, но в последний момент, собравшись с силами, увлекла его в сторону его спальни, где они соединились наконец после целого дня тайных вожделений.