Пришлось объяснять.
— Я хочу сказать, — вздохнул я, — что кто-то делает вид, будто хочет убедить нас именно в том, о чем ты так проницательно тут говорил.
— Зачем?
Я развел руками:
— Кто их разберет, этих убийц, — проговорил я. — Мало ли что у них на уме.
— Версия удобоваримая, — согласился Грязнов. — Это вполне имеет право быть.
— Да, — поддержал я его. — Только для завершения удобоваримости не хватает самой малости.
— Чего именно? — насторожился он.
Я снова развел руками:
— Так предсмертной записки же!
Он посмотрел на меня как-то очень уж отстраненно, и я понял, что сейчас последует.
— Саня, — сказал он, — может быть, ты смилостивишься и все-таки расскажешь, что произошло тут между тобой и убитым?
— Хорошо, смилуюсь, — кивнул я. — В общем-то ничего интересного в нашем разговоре не было. В основном речь шла о политике.
— О политике?
— А что тебя удивляет? Сейчас все говорят о политике. До выборов Президента осталось всего ничего.
Он почему-то посмотрел на часы, потом на меня и вдруг сказал:
— Странно.
— Что — странно?
— Странно. У него убили товарища, так? И в это время он разглагольствует о президентских выборах.
— Кто тебе сказал, что мы говорили о выборах? — удивился я.
— Ты, — тоже удивился он.
— Ну ладно. — Я поднял ладони. — Не буду вводить следствие в заблуждение.
— Неужели?
— Можешь мне поверить, — заверил я. — Хорошо. Слушай, давай только выйдем покурим? Пусть дежурный следователь и ребята-оперативники все здесь запротоколируют.
— Если хочешь, — предложил он, — можем вообще выйти из дома и подышать свежим воздухом. А ребята, точно, пусть повкалывают — поищут тут следы и улики.
— Ты даже имеешь возможность проводить меня до дома, — улыбнулся я. — Здесь недалеко.
— Как быстро стало светлеть, — сказал Грязнов, едва мы вышли из подъезда. — Я бы даже сказал — стремительно.
— Да уж, — согласился я.
На улице и вправду было уже светло. Только что была ночь — и вдруг утро.
Некоторое время мы молчали. Наши шаги размеренным стуком нарушали утреннюю тишину.
— Ну? — сказал наконец Грязнов.
— Ну и вот, — сказал я. — Что ты слышал о Стратегическом управлении?
— Это ЦРУ, что ли? — покосился он на меня.
— Нет, отечественное.
Он покачал головой.
— Ничего.
— Ага, — сказал я. — Вот и я ничего не слышал. До сегодняшней ночи.
— Киселев? — коротко спросил он.
— Он.
И мы снова замолчали.
— Ну? — уже раздраженно сказал Слава. — Что ты кота за хвост тянешь?
До самой последней секунды я не был уверен, что расскажу ему все то, о чем поведал мне покойный Киселев. Зачем МУРу знать то, о чем знает Генпрокуратура? И вот только что меня осенило, хотя все и так было ясно, словно Божий день. Если все, что наговорил мне об этом дурацком управлении Киселев, есть бред и ахинея, то я только наврежу себе тем, что ничего об этом не рассказываю. Если же во всем этом есть крупица истины, то уж, во всяком случае, Грязнов заслуживает того, чтобы все знать. Такие, как Грязнов, войны в Чечне не начинают и золотые запасы не воруют. Ну конечно, он должен знать. Мне даже показалось, что расхотелось спать — так на душе полегчало.