— Монсиньор, сжальтесь над вашим смиреннейшим слугой! Я никому не делал зла, не прикасался ни к одной женщине! Прошу вас только об одном: я хочу продолжить жить в молитве и в поклонении Господу!
— Аминь, — сказал кардинал и посмотрел на другого агента: — Что тут делает этот служитель Господа?
— Я обследовал церкви, господин, поскольку те, кому есть что скрывать, часто прячутся именно там. И в разговоре с этим монахом узнал, что пару месяцев назад его позвали отпеть одного флорентийского вельможу. Его так проткнули, словно на вертел насадили.
— Обычное дело.
— Вот только произошло это в монастыре Святого Сикста. — Агент с удовлетворением заметил, что кардинал заинтересовался. — Но это еще не все. Так вот, покойного звали Джулиано Мариотто Медичи. Он был мужем некой Маргериты, как говорили, возлюбленной графа делла Мирандолы.
— О господи! — воскликнул Борджа, еще больше напугав дрожащего монаха. — Говори! — прошипел он, схватив того за плечо и вынуждая смотреть себе в глаза. — Что еще ты знаешь?
— Говори! Тебе кардинал приказывает! — рявкнул шпион и поддал монаху ногой под зад, не настолько сильно, чтобы его уронить, но достаточно ощутимо, чтобы тот понял, что вилять и запираться бесполезно.
— Клянусь благословенной Мадонной, я больше ничего не знаю!
— Ты богохульствуешь, брат.
Ледяной взгляд самого влиятельного человека в Риме, может и посильнее Папы, пронзил монаха, как стрела, и он почувствовал, что помимо воли наложил в штаны. К ужасу присоединился еще и позор.
Кардинал с отвращением отпрянул.
— О господи! — повторил он, повернувшись к агенту. — Он обгадился.
Монах был уже не в состоянии вообще что-либо сказать.
— Что он еще тебе говорил?
— Да почти ничего, ваше высокопреосвященство. Но прежде чем привести его сюда, я осмотрел монастырь, где произошло это скверное дело.
Шпион замолчал, словно предвкушая, какое удовольствие доставит сейчас своему патрону.
— Ну и?..
— Я допросил настоятельницу монастыря. Она поведала, что в той стычке, что так плохо кончилась для Медичи, участвовали еще двое мужчин. Один высокий, с редкой черной бородкой клинышком. Он обратил в бегство телохранителя Медичи.
— А другой? Опиши его.
— Молодой, чуть пониже ростом, черноволосый, чернобородый.
— Это не соответствует…
— Он мог изменить внешность.
— Мог, конечно…
— Но есть еще кое-что.
— Господи и все святые! Что еще ты узнал?
— Аббатиса сказала, что с ними была женщина.
— Любовница! Маргерита!
— Не думаю, ваше высокопреосвященство. Кажется, она тоже погибла.
Родриго Борджа погладил себя по носу. Его глаза перебегали с соглядатая на монаха, с монаха на мраморные плиты пола, словно ища ответа.