– Ой, девчонки, да перестаньте вы! Я не виновата, что Танька влюбилась в этого придурка. Ей все говорят, но ведь она не слушает! – начала оправдываться Вика.
– Конечно, не слушает, когда у них так далеко все зашло, – сказала я. – Ей ничто не в радость, и поездка ей эта не нужна. Даже ни разу на берег не сошла. Или плачет, или стихи ему пишет. Совсем девка расклеилась.
– Надо ей настроение как-то поднять, – зажглась Настюха. – Давайте ее завтра в Горьком искупаем.
– Не трогайте вы ее. Этот шизанутый и так ей все нервы истрепал… Еще возьмет да утопится. Пусть уж лучше в каюте сидит, – рассудила я.
– А что там у них происходит? – спросила Настя. – Я вообще ничего не знаю. Объясните популярно!
Вика села на деревянную скамейку, рядом пристроились Настя и я. Назревало самое интересное занятие – обсуждение личной жизни несчастной подруги. Если бы обсуждали счастливую подругу – другое дело. Обсуждение, скорее всего, было бы коротким и скучным. Другое дело, когда речь идет о личной драме с привкусом сексуальных извращений. Мухаммед с его методикой создания гармонично развитой женщины казался нам воплощением порока. Мерзавцем и дьявольским искусителем.
На верхней палубе, кроме нас, никого больше не было. Теплоход медленно двигался по Волге, оставляя за собой глубокую водную борозду. Тишина и покой. Даже запах солярки не нарушал гармонии с природой.
– Может, на корму лучше перейдем? Чувствуете, какая здесь вибрация? – попрыгала на деревянной скамейке Викуся.
– А мне нравится, – прислушалась к себе Настя. – Так, что у Таньки происходит, объясните мне?
– Мухаммед готовит Таньку стать образцовой восточной женой. Чтобы во всем слушалась, не задавала вопросов, не перечила, не ревновала, была верной, умной и безотказной.
– А он уже сделал ей предложение? – удивилась Настя.
– Нет, но Танька говорит, что собирается, как только ей исполнится восемнадцать, – пояснила я.
– А если обманет? – продолжала сомневаться Настя.
– А если обманет, Танька тоже ничего не теряет: девственности он ее не лишил, забеременеть она не может, женихов от нее не отваживает. Морочит ей голову, одним словом. Я так считаю.
– Может, пойти нажаловаться на него в универ? Сказать, что совершает развратные действия с несовершеннолетней девочкой? Его отчислят и на родину отправят, – предположила Настя.
В этот момент откуда-то сбоку от ходовой рубки раздался слабый вскрик: «Дура!» – и чье-то нервное пыхтение.
Мы выскочили из своего укрытия и увидели Таню, которая пыталась перекинуть ногу через перила судна.
Вика схватила Таньку за платье и отцепила от перил. Танька отпихивалась, кричала: «Отпустите! Я все равно спрыгну!» – но мы уже втроем навалились на нее и прижали к железной палубе. На шум прибежал матросик Вася, спросил, не нужна ли помощь, и за ненадобностью был отправлен откуда пришел.