– С водой. Очень просто. У нее вкус опала. Сначала ее даже не очень ощущаешь, только потом чувствуешь, как она начинает в тебе поблескивать.
Она светит прежде всего из глаз. Но света зажигать нельзя. При свете она меркнет.
Я беру ее руку и прикладываю к своему виску.
Рука у нее сухая и прохладная.
– А как ее пьют с водой? – спрашиваю я.
Изабелла отнимает у меня руку.
– Ночью нужно открыть окно и подставить под лунный свет стакан с водой
– вот так. – Она вытягивает руку. – И луна попадает в него. Ее видно в нем, стакан становится светлым.
– Ты хочешь сказать – она отражается в стакане?
– Нет, не отражается. Она в нем. – Изабелла смотрит на меня. – Отражается? Что ты хочешь сказать?
– Отражение – это картина в зеркале. Можно отражаться во многих предметах, если у них гладкая поверхность. И в воде. Но это не значит, что мы в ней.
– Гладкая поверхность? – Изабелла вежливо и недоверчиво улыбается. – В самом деле? Удивительно!
– Ну конечно. Когда ты стоишь перед зеркалом, ты же видишь себя в нем.
Она снимает туфлю и смотрит на свою ногу. Ступня у нее узкая, длинная и не изуродована мозолями.
– Что ж, может быть, – отвечает она все еще с равнодушной вежливостью.
– Не может быть. Наверняка. Но то, что ты видишь, – это не ты. Это только отражение, не ты сама.
– Конечно, не я. Но где же я сама, когда я вижу свое отражение?
– Ты стоишь перед зеркалом. Иначе оно не могло бы тебя отразить.
Изабелла снова надевает туфлю и смотрит на меня.
– Ты уверен, Рудольф?
– Совершенно уверен.
– Я – нет. А что делают зеркала, когда они одни?
– Отражают то, что есть.
– А если ничего нет?
– Так не бывает. Всегда что-нибудь да есть.
– А ночью? Во время новолуния, когда совсем темно, что же тогда они отражают?
– Темноту, – отвечаю я не очень уверенно, ибо как может отражаться глубочайший мрак? Для отражения всегда нужно хоть немного света.
– Значит, зеркала мертвы, когда совершенно темно?
– Может быть, они спят, а когда возвращается свет – просыпаются.
Изабелла задумчиво кивает и туго натягивает платье на коленях.
– А они видят сны? – вдруг спрашивает она. – Кто видит сны?
– Да зеркала!
– Мне кажется, они всегда видят сны, – отвечаю я. – Они весь день только это и делают. Им снимся мы. И снимся наоборот. То, что у нас бывает справа, в них слева, а то, что слева, – справа.
Изабелла повертывается ко мне.
– Значит, они – наша оборотная сторона?
Я соображаю. Кто знает, что такое на самом деле зеркало?
– Вот видишь, – говорит она. – Перед тем ты уверял, будто ничего там нет. А выходит, что в них наша оборотная сторона.
– Только пока мы перед ними. А когда уходим, ее уже там нет.